Массовые народные волнения в Королевстве Обеих Сицилий заставили многих иностранцев в начале 1821 г. покинуть Неаполь и перебраться в Рим. Хотя англичане и французы предоставили свои корабли для эвакуации всех желающих в порт Чивитавеккья, Щедрин предпочел с группой немецких живописцев (как он выразился в одном из писем, «целою ватагою пруссаков-художников») добираться до Рима сухим путем. В марте 1821 г. он писал родным уже из Рима:

      «Наконец, пришлось покинуть прелестный Неаполь, хотя не было никакой опасности и выдан был указ, в коем объявляют иностранцам, что оные могут оставаться спокойно; но кто может поручиться за беспорядки между разгоряченными неаполитанцами, которые слишком расхрабрились… Отъезд мой сопряжен был с хлопотами, в рассуждении моих картин. Кто был в Неаполе, тот знает, какие мытарства должно переходить. Во-первых, должно все вывозимые картины и этюды представить директору Музеума, который даст свидетельство, что вывозимые картины не есть антические, и за это должно заплатить два дуката (то есть два рубля серебром)…»

      Холодная строгость папского города разительно контрастировала с веселым и шумным Неаполем, с которым Щедрин успел сродниться:

      «Я избаловался в Неаполе, тишина римская для меня кажется чрезвычайной; пуще в пост, для экономии это очень хорошо, в Неаполе всякий вечер сидишь в театре, а здесь некоторые вечера с учителем итальянского языка, а иногда в кафе играем в домино… Сижу у себя в студии и повторяю виды неаполитанские по заказу; представляющие часть Неаполя с Везувием, писанным для великого князя, и до сей поры еще находятся охотники, – некоторых мне удалось склонять на что-нибудь новенькое, но тут беды нет: „как не зови, только хлебом корми“…»

      Срок пенсионерства Щедрина (и так уже к тому времени продленный) окончательно истекал в 1823 г. Однако, став уже известным и даже модным в Италии художником, Щедрин теперь мог прожить и без правительственной пенсии. К тому же он обзавелся в Италии влиятельными покровителями (первый среди них – граф Василий Алексеевич Перовский), которые могли смягчить высочайшее неудовольствие от невозвращения художника в Россию. И Щедрин принял решение остаться в Италии:

      «В этих летах сидеть дома, да еще ландшафтному живописцу, – это лучшее время моей жизни, что я нахожусь в чужих краях между хорошими художниками всех наций, между товарищами и приезжающими русскими, которые оказывают возможные ласки. А в Петербурге что бы я был? Рисовальный учитель, таскался бы из дома в дом и остался бы навсегда в одном положении, нимало не подвигаясь вперед…»

      В Риме Щедрин хотя и много работает (как в самом городе, так и в ближайших к нему маленьких городках – Тиволи, Альбано, Фраскати, Субиако), однако все время мечтает о возвращении в Неаполь:

      «Неаполь