Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник). Владимир Першанин
Читать онлайн книгу.
и детях ты думал, а не о родине.
– Может, и так, – уныло согласился тот.
Следующий в строю человек стоял со связанными за спиной руками.
– Это что за явление? Коммунар перед расстрелом, а я в роли палача?
– Ненадежная личность, – объяснили Стрижаку. – Рана зажила, сегодня пытался бежать.
– Воевать не хочешь?
Парень со связанными руками сказал, что хочет. Говорить иное означало бы верную смерть. Иван Андреевич внимательно разглядывал его лицо, задал несколько вопросов. Техник, работал в механической мастерской, что-то ремонтировал.
– Почему в пехоту направили?
Парень ответил уклончиво. Стрижак, имевший большой опыт расследований, спросил в лоб:
– Что в прежней части случилось?
Оказалось, самострел служил раньше в танковой бригаде, затем был переведен в пехоту.
– Какая причина? Ну, быстрее!
– Не знаю. Перевели, и все.
– Не ври. Из танкистов так просто в пехоту не направляют. Струсил?
Парень ничего не ответил, а Стрижак с растущей неприязнью продолжал разглядывать самострела. Он проявил трусость в пехотном полку, значит, и в танкистах вел себя не лучше. Особист видел вчера подбитые в бою танки. Массивные «тридцатьчетверки» и легкие «Т-60» с тонкими, почти игрушечными стволами. Машины отважно контратаковали и сгорели в степи, пораженные издалека немецкими кумулятивными снарядами. Танкисты, доставленные в санбат, были обожжены и умирали один за другим. Кого смогли, отправили в госпиталь, а обреченным кололи морфий или давали по желанию спирт.
– В приказе Верховного ясно сказано, что трусы и паникеры подлежат расстрелу. Что непонятно?
Эти слова были обращены к дивизионным особистам, на которых Стрижак злился больше всего. Организовали спектакль: один связанный стоит, другой обнимает раненую ногу и причитает. Трусливого техника давно надо было расстрелять, согласно приказа.
– Чего ждете?
Связанного отвели в сторону. Старший лейтенант из особого отдела дивизии выстрелил ему в голову из пистолета, в ответ зашелестел в воздухе вражеский снаряд. Кое-кто присел в ожидании взрыва, а к Стрижаку подбежал помощник начальника штаба.
– Надо ехать, товарищ майор, автомашина ждет.
Но Иван Андреевич беседовал с самострелом, пустившим себе пулю в ногу.
– Тоже в бою ранение получил?
– Сдури. А теперь каюсь.
– Почему в ногу стрелял?
– Винтовка длинная, раннего образца, вот и шарахнул через сапог. Ох, и ноет, сил нет.
– Воевать будешь после излечения?
– Буду, буду. Ты вон энтого стрельнул, теперь мы все согласные.
Убитый самострел со связанными руками лежал вниз лицом, вокруг головы расплывалось пятно крови. Помначштаба нетерпеливо топтался и глядел на часы.
– На ужин опоздать боишься?
Стрижак бросил брезгливый взгляд на полуторку. Девушки-писаря прекратили болтовню и, вытянув шеи, смотрели на майора, как кролики на удава. Он всегда мешал им хорошо жить