В Петербурге ожидали солнечного затмения. Педрилло, хорошо знакомый с профессором Крафтом, главным петербургским астрономом, пригласил к себе компанию простаков, которых уверил, что даст им возможность видеть затмение вблизи; между тем велел подать пива и угощал им компанию. Наконец, не сообразив, что время затмения уже прошло, Педрилло сказал:

      – Ну, господа, нам ведь пора.

      Компания поднялась и отправилась на другой конец Петербурга. Приехали, лезут на башню, с которой следовало наблюдать затмение.

      – Куда вы? – заметил им сторож. – Затмение уж давно кончилось.

      – Ничего, любезный, – возразил Педрилло, – астроном мне знаком – и все покажет сначала. [92, с. 155–156.]

      М. А. Голицын

      (Квасник, Кульковский)

      В одном обществе очень пригоженькая девица сказала Кульковскому:

      – Кажется, я вас где-то видела.

      – Как же, сударыня! – тотчас отвечал Кульковский. – Я там весьма часто бываю. [92, с. 174,]

      До поступления к герцогу <Бирону> Кульковский был очень беден. Однажды ночью забрались к нему воры и начали заниматься приличным званию их мастерством.

      Проснувшись от шума и позевывая, Кульковский сказал им, нимало не сердясь:

      – Не знаю, братцы, что вы можете найти здесь в потемках, когда я и днем почти ничего не нахожу. [92, с. 174–175.]

      – Вы всегда любезны! – сказал Кульковский одной благородной девушке.

      – Мне бы приятно было и вам сказать то же, – отвечала она с некоторым сожалением.

      – Помилуйте, это вам ничего не стоит! Возьмите только пример с меня – и солгите! – отвечал Кульковский. [92, с. 175.]

      Известная герцогиня Бенигна Бирон была весьма обижена оспой и вообще на взгляд не могла назваться красивою, почему, сообразно женскому кокетству, старалась прикрывать свое безобразие белилами и румянами. Однажды, показывая свой портрет Кульковскому, спросила его:

      – Есть ли сходство?

      – И очень большое, – отвечал Кульковский, – ибо портрет походит на вас более, нежели вы сами.

      Такой ответ не понравился герцогине, и по приказанию ее дано было ему 50 палок. [92, с. 176.]

      Вскоре после того на куртаге, бывшем у Густава Бирона, находилось много дам, чрезмерно разрумяненных. Придворные, зная случившееся с Кульковским и желая ему посмеяться, спрашивали, которая ему кажется пригожее других. Он отвечал:

      – Этого сказать не могу, потому что в живописи я не искусен. [92, с. 176.]

      Но когда об одном живописце говорили с сожалением, что он пишет прекрасные портреты, а дети у него очень непригожи, то Кульковский сказал:

      – Что же тут удивительного: портреты он делает днем… [92, с. 177.]

      Одна

---

Скачать книгу