Стеша проснулась около восьми утра. За окном шелестели, разбивая холодные лужи, машины, вздыхала, просыпаясь, Нева, шуршала свинцовыми волнами по граниту, морщилась. Весеннее солнце, укрытое сумрачным туманом, сонно пялилось на прохожих, мутно отражалось в покрытых уличной пылью боках проезжавших авто.

      Девушка прислушалась: в квартире было тихо.

      Нацепив джинсы и оправив футболку, она выскользнула в коридор.

      – Егор, Митя, вы дома? – бросила она в полумрак, вспоминая, что ещё вчера ребята предупреждали, что утром уйдут на занятия.

      Дверь в опустевшие «хоромы царские» оказалась распахнута, а на тумбочке под зеркалом белел вырванный из блокнота листок, исписанный убористым мужским почерком. «Будем завтра после 16–00. Не скучай. Мой телефон на «пожарный» случай 8–981-***-99–77. Егор».

      И в углу нарисован цветочек, похожий на растрепанную ромашку. Рисовал старший лейтенант Данилов так себе.

      Стеша усмехнулась, посмотрела в зеркало на свое отражение, пригладила тёмные волосы: новый день в новой жизни. Сегодня надо многое успеть.

      В голове кружились хороводом мысли о родителях, сцена с Олегом то и дело всплывала в памяти, эти фото, от которых становилось муторно и непонятно – знала ли она этого человека, этого всегда аккуратно подстриженного мужчину, пропитанного тонким ароматом дорогого одеколона, самоуверенностью и властью. Но всё затмевала вчерашняя чайная церемония с Егором. Она еще чувствовала его руки на своей талии, сильные и в то же время нежные. И эти бесенята в серых как питерское небо глазах.