Метаморфозы. Путешествие хирурга по самым прекрасным и ужасным изменениям человеческого тела. Гэвин Фрэнсис
Читать онлайн книгу.
тоньше и тоньше, со временем пересыхая и исчезая».
В прозекторской я находил следы артериального протока, потрепанные остатки волокнистой ткани под дугой аорты, и удивлялся, что это когда-то было широким и оживленным протоком, через который проходило 90 % крови с каждым ударом сердца.
Если проток не закрывается в течение 72 часов после рождения, ребенку ставят диагноз «открытый артериальный проток» (ОАП). Это может быть опасно. «Если артериальный проток остается открытым вскоре после рождения, это значительно увеличивает риск младенческой смерти, – говорится в недавней статье. – Ранняя диагностика необходима».
Я привык слушать сердца новорожденных: каждого младенца, рожденного у моих пациенток, я обследую вскоре после появления на свет.
Две пары клапанов сердца младенца издают стремительное стаккато, закрываясь в унисон при более чем двух ударах в секунду. Есть в этом что-то уязвимое, но жизненно необходимое; я прекрасно понимаю, что слышу первые удары сердца, которое будет биться миллиарды раз (если повезет, то оно будет продолжать работать на протяжении долгих лет после того, как мое затихнет).
Сердце новорожденного бьется быстрее, чем у взрослого, как минимум в два раза.
Через 10 лет после первых принятых мной родов мне принесли на осмотр младенца, которому было всего несколько недель. «Он не очень хорошо ест, – сказала его мать Джой. – Он пытается, но мне кажется, что у него не выходит совмещать питание с дыханием. У него нос закладывает». Она положила крошечного младенца себе на колени; реки вен виднелись через прозрачную кожу его живота. Он моргал невидящими глазами, находясь наполовину в матке, наполовину в мире, как это обычно бывает с детьми в первые несколько недель жизни. Я задал несколько вопросов о родах: Коннор родился на одну или две недели раньше срока, но роды прошли без осложнений. Поначалу все было хорошо, и он набирал вес. Взглянув на таблицу роста и веса, я увидел, что его показатели находятся около девяностой процентили, то есть только 10 % младенцев его возраста были крупнее него. Сначала он прекрасно ел, но последние несколько дней ему это стало даваться с трудом.
Я разогрел стетоскоп, потерев его об руку, опустился на колени и приложил его к ребрам Коннора. Вместо мягкого стаккато я услышал легато: каждый удар сливался со следующим с приглушенным шумом, который был громче с левой стороны от грудины и чуть тише, хотя все равно различимым, со спины. Его легкие звучали нормально – воздух в них проходил абсолютно свободно.
– У него шумы в сердце, – сказал я, убирая стетоскоп.
Глаза Джой расширились, ноздри чуть раздулись, а голова словно застыла на шее.
– Он плохо ест из-за заложенности носа, но я бы хотел, чтобы его сердце обследовали, – добавил я. – У многих новорожденных бывают шумы, и обычно в этом нет ничего страшного.
– Это может быть серьезно? – спросила она, вглядываясь в мое лицо не менее внимательно, чем она слушала мои слова.
– Не