Я учился в знаменитом выпускном классе израильской школы. Знаменитым он считался, потому что был самым эрудированным и самым сексуально продвинутым в нашем учебном заведении.

      «Основным показателем сексуальной эрудиции, – говорил на педсовете наш

      директор, – является ранее приобщение учащихся к половому воспитанию».

      Григорий Аронович Фишман был один из первых израильских педагогов, ратующих за включение в школьную программу уроков сексуального образования. Он лично разработал методику преподавания нового предмета, а на одном из показательных уроков предложил нашему физкультурнику снять с себя одежду, чтобы продемонстрировать классу особенности строения мужских гениталий.

      Физкультурник, бывший десантник ВВС, охотно скинул трико, плавки и мужественной походкой прошелся по подиуму, демонстрируя подросткам свое отменное орудие воспроизводства.

      Баскетболистка Т., присутствующая на эксперименте, восторженно захлопала в ладоши, остальные почувствовали некоторое смущение – столь ошеломляющими были достоинства десантника.

      Все это удовольствие директор сопровождал блистательными комментариями типа: «Обратите внимание на отсутствие крайней плоти, у евреев она обрезается в младенчестве…»

      В этот день Григорий Аронович был в особенном ударе и поведал нам много интересного о строении мужских половых органов, что дало повод Салику предположить, что директор, вероятно, педик:

      – Дон Педро из Сиона, – насмешливо сказал Салик, и кличка насмерть прикрепилась за директором.

      Мы и не заметили, как быстро прошел урок. Девочки были в упоении от античных пропорций физкультурника, а мальчики с нетерпением ждали, когда их будут знакомить с особенностями женской анатомии. Все надеялись, что в качестве демонстратора на сей раз выступит учительница русской литературы мадам Флора Глейн. В прошлом году она заняла первое место в региональном конкурсе красоты, и все мужское население школы, включая бравого физкультурника, млели от ее точеной фигурки.

      Нововведения нашего директора пришлись по нраву всем учащимся школы и некоторым родителям, среди которых были адвокат Горвиц и мой отец, чрезвычайно заинтересовавшийся всеми подробностями эксперимента. «Жизнь стала лучше, жить стало веселей!» – выразился по этому поводу мой образцовый папаня, цитируя раннего Сталина.

      Мать, до которой дошли слухи о странной инициативе директора, не разделяла, мнение отца народов, пригрозив