2

      Чёрная шёлковая лента, натянутая на невидимый прямоугольный каркас, внешним краем резко выделялась в красном свечении огромного глаувизора, но изнутри плавно, естественным порядком сливалась с сумеречно-золотистой гаммой объёмного, поясного в три четверти мужского портрета. Несколько больший, чем требовали скромные размеры конференц-холла, он, согласно технологии формирования изображения, немного вибрировал, мерцал, что при высокой реалистичности картинки и доброжелательном выражении лица делало пожилого мужчину чересчур подвижным, эдаким живчиком и далеко не основным участником траурной церемонии.

      Впрочем, церемония только что закончилась, вернее, переместилась к главному входу Исследовательского Центра Перспективной Энергетики, на взлётно-посадочную консоль которого четыре инета, одетые в соответствующую обстоятельствам униформу, выносили лакированный гроб с телом почившего профессора.

      Профессор – не артист, и никто его не провожал аплодисментами, да и скорбящих по усопшему могло быть побольше. Четырёх вместительных шатлов для нескольких представителей администрации учреждения, десятка коллег по работе, двух-трёх корреспондентов медийных издательств, при отсутствующих родственниках и служителях каких-либо религиозных конфессий было заказано явно с избытком. Избежать неловкости удалось за счёт шумноватого коллектива студентов близлежащего колледжа. Профессор там читал факультативный курс физики и пользовался у молодёжи популярностью.

      Портрет в опустевшем зале следовало уже погасить, а звучащую в очередном цикле запись музыки Моцарта выключить, но, очевидно инетам никто не отдал прямого приказа и они просто продолжали рутинную работу по уборке помещения. Кто-то убирал ненужный до следующего скорбного раза подиум для гроба; кто-то выметал выпавшие из венков цветы; кто-то с первых рядов конференц-холла