Инга и Барон. Татьяна Свичкарь
Читать онлайн книгу.
персоны, второй из которых могла быть только Лариска.
Я очень любила у неё бывать, и пришла с самого утра, чтобы никуда не торопиться. Лариска в семье – единственный ребёнок, родители целый день на работе, никто нам не мешает.
– Давай покрасим тебе волосы, – предложила Лариска.
Кто знает, отчего девчонки так любят краситься? Может быть, к старости, когда уже полголовы будут седые, нам безумно надоест возиться с этими тюбиками. Но пока упоительно! Будто новым человеком становишься. В другой образ входишь.
Лариска загнала меня в ванную. Краситься разумнее всего там, чтобы сразу смыть потёки, если перепачкаешься. Подруга пообещала, что в итоге я буду «бургундского» цвета. Вспомнился старый фильм «Тайны бургундского двора» и я возжелала стать хоть немножко похожей на главную героиню, которая очаровала самого Жана Марэ – рыцаря без страха и упрёка.
Краска пахла весной и цветущими ирисами. Я сидела в ванне, в облаке белой пены, которая всё росла и росла под струёй воды. Я сделала из пены сверкающие рукава бального платья, и совсем уже представила себя красавицей прошлого века. Которая поразила бы Славку, и его аристократическая челюсть клацнула, если не о колено, то о любимую гитару.
…Не знаю, что такое «бургундский», но волосы получились тёмно-рыжие. Пока я сохла, Лариска раскрутила свои бигуди, став похожа на тонкорунную овечку, и занялась моими косами. Уложила их в высокую причёску. Когда ходишь с такой, чувствуешь, будто у тебя на голове – корона.
У меня в комнате – книги, книги и ещё раз книги, собачьи поводки, намордник старый, который Барон сжевал от обиды, что ему, порядочной собаке, пришлось носить эту дрянь, и намордник новый – а куда денешься? Мешок сухого корма, которым втихую, лакомятся еще и коты, погрызенная обувь, с которой нужно решить, что делать – отнести сапожнику, или всё-таки выкинуть. А у Лариски баночек-тюбиков-щёточек на туалетном столике, как кот Матроскин в известном мультике говорил: «Завались»
Чтобы я окончательно похорошела, подруга намазала мне лицо какой-то липкой жидкостью, а сама уселась перед зеркалом наводить марафет. Мне же велела полчаса не шевелиться, и не разговаривать.
Через некоторое время я поняла, что разговаривать не смогу при всем желании – лицо стянуло намертво. Я испугалась, что Лариска, увлечённая своим левым глазом – она раскрашивала веко семью цветами с упоённостью художника-импрессиониста, а к правому глазу ещё не приступала, позабудет про меня. И со мной приключится что-то вроде того, что с тётенькой в парикмахерской, которой передержали «долгоиграющую» завивку, и смыли «химию» вместе с волосами. А я, наверное, буду напоминать не средневековую красавицу, а героя фильма «Без лица»
– Э-э…, – в конце концов, замычала я, как глухонемой.
– Что тебе? А-а…, – подруга подошла и стянула у меня с лица что-то вроде полиэтиленового пакета.
После таких беспрецедентных хлопот, вышедши, наконец, из Ларискиных умелых рук, я чувствовала