О вере, неверии и сомнении. Митрополит Вениамин (Федченков)
Читать онлайн книгу.
оратора Антония[18], тогда уже арх. Волынского…
Большое значение имеет обряд. В нем сокрыта великая сила духа и действия. И недаром униаты, сохранившие веками православный обряд, легко возвращаются в родную Церковь; а лишившиеся его (поляки, словаки, хорваты, а отчасти и окатоличенные униаты) пребывают в католичестве.
…Вот, пожалуй, и все мои детские и отроческие впечатления. Включаю я сюда не только детство, но и всю семинарию, до 22 лет: в сущности, духовно я продолжал быть отроком. Скажу: слава Богу! И казалось, что будто все было довольно благополучно и устойчиво… Но почему же потом скоро стало все рушиться? А в 1917–18 г. обвалилось на Русь и безбожие… Откуда оно? Вопрос большой… Кратко сказать можно так: видимость была более блестящая, чем внутренняя сила. Быт, обряд, традиции – хранились; а силы веры, горения, огня благодатного уже было мало… Я уже говорил несколько раз, что не видел горения в своих учителях, никто нас не зажигал даже на то и не заговаривал с нами о внутренней жизни… Катились по инерции. Духовная жизнь падала, замирала: одной внешностью не поддержать ее… А тут шла и подпольная работа среди учащихся… Попадались уже и нигилисты среди нас – хотя и очень редко. А еще важнее: кругом семинарии уже зажигались иные костры; дым от них залетал и к нам, но не сильно все же… 1 Впрочем, при мне уже было 2 бунта в семинарии, но они не имели решительно никакого отношения к вере; однако показали душевное разложение.
Но – повторяю – силы духа уже было мало. Очень многие семинаристы уходили по светским путям, пастырское служение не влекло их уже: значит, остывать стали и эти, мощные прежде, классы духовенства…
Приходила «религиозная осень», скажу так… А когда ударили морозы, то спали и последние листочки. Но совсем ли? Не верю этому. Дай, Боже, восстать нам…
После Успенского поста[19] я въезжал в сыроватый Петербург студентом академии. Все мне нравилось. Извозчик довез меня до Лавры св. Александра Невского; с чемоданом я вошел в «священную сень» Духовной академии[20]. Хорошее было время.
С чем, с каким багажом веры приехал я сюда? Нужно подвести итоги.
Два или три признака можно отметить:
1. Я был верующим. Но эта веры была верою по преданию, по традиции, по быту: семья, школа, семинария – поддерживали это, не углубляя, не раскрывая, не зажигая, а только – сохраняя ее.
2. Семинария же привила к этому еще другое свойство: веру в ум, в силу «знания», рационализм.
Мы воспитывались в твердом воззрении, что все можно и нужно понять, объяснить; что все в мире рационально… И вся наша богословская наука, в сущности – схоластическая, рассудочно-школьная, стояла на этом базисе: все понятно. Если не есть, то должно быть. Все можно понять. В частности, и все предметы веры должны быть непременно «доказаны» умом и уму… Никаких тайн!
И это и в догматике, и в философии, и в Священном Писании… В сущности, мы были больше католитическими семинаристами, фомистами (Фома Аквинский)[21],
Митрополит Антоний, в миру Алексей Павлович Храповицкий (1863–1936), – выдающийся иерарх Русской Церкви рубежа столетий, яркий проповедник. Владыка Антоний (сначала в сане епископа, а затем – архиепископа) управлял Волынской епархией с 1902 года и почти до начала мировой войны.
На поместном соборе 1917–1918 гг. был одним из кандидатов на патриарший престол, во время гражданской войны участвовал в Белом движении. С 1920 года – беженец. Один из главных инициаторов так называемого «карловацкого раскола».
Успенский пост начинается с 14 августа и продолжается до дня Успения Пресвятой Богородицы – 28 августа (н. ст.).
Духовная Академия в Санкт-Петербурге находится в непосредственной близости от Александро-Невской лавры.
Фома Аквинский (1225 или 1226–1274) – богослов и философ Католической Церкви, монах-доминиканец, Западной Церковью канонизирован.