– Однако, как тяжко без прессы, – пробормотал старичок Прохор, поднимая глаза от вчерашней газеты, кроссворд в которой был уже разгадан и перечиркан карандашом.

      – Хорошо, – сказал Батя, не отводя пристального взгляда, направленного поверх стакана с кофе на согнутую спину Ивана.

      Сам Иван в это время сидел на стуле перед телевизором, повернутым к нему задней стенкой. Два ВУмника держали телевизор снизу на пяти лапках. Тремя другими они подавали Ивану инструменты, а на остальных стояли, переминаясь.

      – Что хорошо? – спросила Марья Моревна, сидящая рядом с Батей.

      – А то хорошо, что почтальона сегодня нет. Калитку никто не сломает.

      – Давняя история, а конца не видно, – сказал Иван. – Мы им пишем, чтобы дополнительно запрограммировали почтальона на открывание калитки внутрь, а они нам отвечают, что бы мы сами свою калитку перевесили. Волокитчики. Не хотят систему координат у почтальонов модернизировать.

      – Калитку перевешивать не будем, – веско сказал Батя, – как деды повесили, так пусть и висит.

      Иван вытянул из внутренностей телевизора три разноцветных проводка и в задумчивости стал их рассматривать.

      – Контакт оборвался, – сказал он.

      – Плохо, – сказал Батя.

      – Что плохо? – спросила Марья Моревна.

      – Прогноз погоды на месяц не узнаем, – ответил Батя.

      – А вот если бы почтальон пришел, в газете бы прочитали, – сказал старичок Прохор.

      Дверь в горницу медленно раскрылась. В темном проеме, освещенном только сиреневым сиянием из кадки с живой водой, показалась согнутая фигура. Фигура пятилась задом, а руками тащила кого-то явно упирающегося.

      Василиса, которая спускалась в эту минуту по лестнице и увидела под вздернутой рубашкой черную кожу вошедшего, и, может быть, даже и курчавую голову, скрытую пока от всех в горнице зелеными штанами, воскликнула:

      – Джон! Кого притащил?

      – Что, и вправду Джон? Что это ты в такой неудобной позе? – спросила Марья Моревна.

      Джон продолжал пятиться к центру, не отпуская кого-то из рук, пыхтя и отдуваясь.

      Старичок Прохор поднялся с лавки и проковылял к Джону, посмотрел через его широкую спину в прихожую.

      – Он за порог цепляется, тут пнуть его надо. Только я не смогу по причине колена, – сказал он и вернулся к лавке, вертя головой за черным пятнышком в воздухе.

      – Ах ты, здоровая какая! – воскликнул Прохор, едва усевшись и хлопнув свернутой в трубку газетой по лавке.

      Большая черная муха резво отскочила в сторону и с гулом взвилась под потолок.

      Иван отпустил три разноцветных проводка, встал и обошел Джона со стороны головы.