На «Афину-2» кроме Семёна с Яшкой и матерью летели ещё пятеро взрослых и один мальчик чуть старше Мелкого. Помявшись в транспортном отсеке возле терминалов проверки допуска, все наконец-то пошли на посадку в челнок.

      Пассажиры суетились, толкались и мешали друг другу. Салон был маленький, по обе стороны узкого прохода глянцево блестели белые криокамеры, похожие на гробы. На внешней стороне крышек подмигивали и светились кнопки и датчики. Сёма ещё никогда не летал, и сейчас, смущаясь своего волнения, он старательно пытался изобразить на лице деловитую уверенность. Получалось скверно. Спрятанные в карманы комбинезона руки вспотели, а в темных уголках памяти зашевелились давние кошмары.

      Он больше не слышал ни голоса инструктора, ни вздохов грузной женщины впереди, ни окриков матери.

      Когда он встанет из этого гроба, уже ничто не будет прежним. Начнётся новая жизнь, и всё будет хорошо! Ведь челнок не попадёт под обстрел, как отец когда-то, и криосистема отработает без сбоев…

      В какой-то миг Семён вдруг увидел себя много лет назад, бегущего по белому коридору военного госпиталя, врезаясь в размытые силуэты врачей в зеленых хирургических костюмах, пока наконец они не перемешались с пятнами света от слепящих ламп и горячие слёзы не выплеснулись из глаз… Отбиваясь от чьих-то рук, он так кричал и плакал, что почти совсем выплакал увиденное в палате, и после, как ни старался, так и не смог вспомнить ничего, кроме опутанной трубками и проводами отцовской руки на белой простыни.

      – Сёма, а нас что, будут замораживать? Мы что, так далеко летим? – услышал он сквозь мучительные воспоминания голос брата.

      – Сёма, я боюсь!

      – Отстань! – отмахнулся от Мелкого Семён, со злом выдёргивая локоть из его цепких пальчиков и решаясь, наконец, лечь внутрь своей камеры.

      Тут подошёл инструктор.

      – В первый раз летишь?

      – Да.

      – Не волнуйся! Выставляем время… Женщина, я вам ещё раз говорю, вернитесь на своё место! Я сейчас помогу вашей бабушке! – с раздражением крикнул он через плечо, и крышка защёлкнулась.

      Стало абсолютно черно. Сёма запаниковал, но странная дремота медленно начала сковывать его тело. Веки отяжелели, и приятное ощущение покачивания на упругих, густых волнах унесло его в царство снов.