О письме он вспомнил вечером, когда Ниночка принесла ему в утешение крепкий кофе и свою готовность разделить с ним его проблемы: «Хочешь, поедем ко мне? Мама уехала к сестре на два дня». Он отрицательно покачал головой, закурил, откинувшись в кресле. Ниночка догадливо растворилась. Он устраивался поудобнее в кресле, когда почувствовал, что карман оттопыривается и содержит в себе: «Письмо», – вспомнил он. Достал, повертел в руках. Вставать за ножом было лень, Игорь Александрович надорвал конверт, достал несколько листочков в клетку, вырванных из школьной тетради и погрузился в чтение.

      «Уважаемый, Игорь Александрович! Дорогой Игорь (так хочется сказать без отчества, но все-таки) Александрович!

      Если Вы читаете это письмо, значит, несмотря на все ваши усилия и усилия Петра Семеновича, операция закончилась совсем не так, как хотелось бы. Но я готова к этому. Пять процентов надежды – это так много, потому что это надежда. И так мало по отношению к 95 процентам. И если Вы держите мое письмо в руках, значит, Ваши руки уже никогда не коснутся меня, а еще это значит, что моя подготовка к нашей последней встрече не пропала зря…

      Хотите, я насмешу Вас? Хотите, я расскажу, как я готовилась к этой самой последней встрече? О, это был длительный и трудновыполнимый процесс! Помните, мой отец подошел к Вам и попросил отпустить меня домой на выходные. Вы сначала отказали, боясь сорвать подготовительный процесс к операции. Но на обходе я повторила просьбу отца, глядя Вам прямо в глаза, добавила: «Попрощаться». Вы подумали мгновение и, уже выходя из палаты, сказали «Хорошо, Катюша». И я пустилась во все тяжкие. Нет, я не потратила это драгоценное время на слезные прощания с одноклассниками или родственниками, которые стали бы говорить ложно-бодрые фразы, и которые забудут меня через месяц после…

      Единственное, что я сделала – позвонила маме, все-таки, не смотря ни на что, она моя мама. А вот потом все закрутилось и завертелось. Сначала я тщательно вымылась, стараясь смыть с себя затхлый прилипчивый больничный запах. Ведь Вам будет приятней прикасаться к вымытой коже, прежде чем, сделать первый надрез. Отец бестолково суетился за дверью ванной: «Как ты там, дочка? Как ты себя чувствуешь?». «Хорошо, не беспокойся, папа!», – а у самой заходилось в груди. Но наконец, основная трудная часть работы была сделана. «Хорошо, Катюша», – повторяла я Ваши слова. И вот я уже в халате и отец бережно несет меня к постели. Да, нужно передохнуть. Отец захлопотал на кухне, но я, пересиливая слабость, зову его. «Папочка, сделай мне подарок. Не смотри на меня с удивлением, я хочу, чтобы ты вызвал на дом парикмахера. Нет, нет, я чувствую себя замечательно, и мне очень хочется хорошо выглядеть. Ну, пожалуйста, ну, сделай это