– Ты любишь Риту?

      Ирина Колманович глядела на меня с соседней подушки.

      – Очень.

      Свою жену я любил больше жизни, в постели с другой женщиной это ощущалось с особой силой.

      Наверное, кому угодно такие ощущения казались иррациональными, но я был именно таким человеком, испытывал именно такие эмоции.

      Посмотрев на Иринину небольшую грудь, я вспомнил, при каких обстоятельствах испытал самый сильный пик любви к своей жене.

      Это было шесть лет назад.

      Я подарил ей на день рождения кольцо с бриллиантом – не к юбилею, а при проходной дате, не казавшейся эпохальной, потому камень выбирал не по размеру, а по своим возможностям. Размером со спичечную головку, но чистой воды и хорошо ограненный, он сверкал на ее пальце, словно лучик света в капле росы. Жене подарок страшно понравился, но носила она его всего один день, поскольку уже на следующий потеряла, стащив вместе с перчаткой и уронив в снег неизвестно где.

      Я, конечно, ругался, но при этом чувствовал, что люблю ее еще больше. Люблю именно за эту потерю – люблю безумно. И если бы мне предложили половину города за возврат кольца, я перебил бы всех, не пощадив даже Колмановичей, с которыми мы еще не собирались стать свопперами. Но, конечно, все остались живы: просто я купил другое кольцо, меньшего размера и с бОльшим камнем.

      – А почему ты это спрашиваешь?

      – Потому что сама подумала, как сильно люблю Сергея.

      – Именно сейчас?

      – Именно сейчас.

      Улыбнувшись, Ирина повернулась, закинула на меня ногу.

      Ее колено было матовым и гладким, но у жены все-таки оно было лучше.

      – Знаешь, Саша…

      Голос был мягким, как и ее кожа.

      – Чем чаще мы с тобой…

      Я коснулся Ирининой груди.

      – Мне очень хорошо с тобой. И чем лучше, тем сильнее понимаю, как я люблю Сергея и до какое степени я счастлива с ним.

      Этим утром мне в голову шло и шло все, что я узнал о Колмановичах.

      Теперь я думал, что эта грудь никогда не брызнет молоком – ее уделом останутся ласки, не ведущие ни к чему существенному.

      Слова о счастье казались иллюзией, питающей ее саму.

      – Мне тоже с тобой хорошо.

      Я нашел ее губы.

      Дыхание Ирины было чистым, поцелуи – не слишком горячими, но нежными.

      Ее нога лежала на моем животе.

      Я опустил руку.

      Бедро было прохладным, ниже оказалось тепло и влажно.

      – Я там давно не брила.

      Ирина по-своему поняла мои действия.

      – Так и прекрасно.

      Мой палец не встречал преград.

      – Не люблю, когда голое, как охлажденная курица.