Личный адвокат Шлицев был предельно краток:

      – Я подтверждаю, что этот человек является законным наследником Удо Шлица. А его поразительная осведомленность о личной жизни вашей семьи подтверждает, что он был близким другом покойного, хотя вы пытаетесь это отрицать.

      Выступление представителя арбитражной коллегии оказалось еще короче. Он просто утвердительно кивнул головой.

      – Ничего не понимаю, – сын Удо ошарашенно окидывал взглядом собравшихся. – Нет, я не спорю, мы почти два часа засыпали его вопросами, иногда даже переходя грань приличия, и получили безукоризненные, исчерпывающие ответы. Но готов поклясться чем угодно, что я ни разу в жизни не видел этого человека.

      – Да что тут думать. Они похитили отца, выпытали у него все до мельчайших подробностей о нашей жизни, после чего заставили написать это завещание, – высказала предположение дочь покойного.

      – Осмелюсь напомнить, что завещание было написано господином Шлицем в этом доме, где, насколько я понимаю, он был надежно защищен от всякого насилия, – замурлыкал адвокат, словно кот, обожравшийся сметаной.

      Несмотря на знаменитую фразу одного римского императора, он явственно чуял запах денег. Огромных денег, которые осядут на его банковском счете во время грядущей битвы за наследство умершего миллиардера.

      – Мама, ну почему ты все время молчишь? Разве в том, что отец достиг такого благополучия, совсем нет твоей заслуги? Я не понимаю, как можно безропотно уступать какому-то проходимцу.

      И тут, ни на кого не глядя, фрау Шлиц тихо, но очень твердо сказала:

      – Пожалуйста, оставьте нас с молодым человеком.

      Просьба была настолько неожиданной, что никто даже не шевельнулся. Тогда женщина встала, подошла к двери, распахнула ее настежь и еще раз, уже громче повторила: «Прошу вас».

      После того, как все вышли, она закрыла дверь, подошла к столу, и, посмотрев в чужое лицо, спросила:

      – Удо, а как же я?

      Незнакомец вздрогнул, словно от внезапного удара. Прошла минута, прежде чем раздался его дрожащий голос.

      – Как ты догадалась, Илона?

      – Не знаю. Видимо, мы слишком много лет провели вместе, чтобы ты мог спрятаться от меня. Даже в чужом теле. Но ты не ответил на мой вопрос: как ты собираешься поступить со старухой-женой?

      Удо неловко заерзал на стуле. Сейчас он испытывал к Илоне смешанное чувство нежности и отвращения. Воспоминания рисовали идиллические картины давно минувших лет, но взгляд постоянно натыкался на морщинистую кожу, пожухлые глаза, изуродованные временем черты лица. Когда Шлиц находился в старом теле, все это казалось совершенно нормальным, но сейчас свежие гормоны и тонус двадцатилетнего тела возобладал над восьмидесятилетним сознанием, заставляя предъявлять куда более серьезные требования к представительницам