Цветок пустыни. Кэтлин Миллер
Читать онлайн книгу.
есть только я и моя боль, но потом я словно покинула тело и наблюдала за всем со стороны: вот я корчусь в руках у моей бедной мамочки, вот цыганка с ветками акации. Это последнее, что я помню из того страшного момента, – наверное, я снова потеряла сознание. Очнулась я уже на земле, в полном одиночестве – ни мамы, ни цыганки рядом уже не было. На ногах до самых бедер у меня была тугая повязка, которая ограничивала мои движения. Я лежала, гадая, что теперь будет дальше, и зацепилась взглядом за свой камень – он насквозь был пропитан кровью. Сверху на нем, поджариваясь на солнце, лежали куски мяса – моего тела.
В какой-то момент мне показалось, что во всем мире есть только я и моя боль, но потом я словно покинула тело и наблюдала за всем со стороны.
Солнце жарило нещадно, вокруг меня не было ни намека на тенек. Наконец пришли мама с сестрой – они уложили меня под каким-то кустом и принялись готовить «мое дерево». Это местная традиция: девочкам после операции сооружают небольшую хижину, где они в полном одиночестве восстанавливаются пару недель. В хижине я почувствовала небольшое успокоение, ведь все самое страшное осталось позади. Я поняла, что ошиблась, когда захотела пописать. В предостережении мамы не увлекаться водой и молоком накануне был смысл. Чтобы сходить в туалет, нужно выйти из хижины, а тогда я могу порвать шов, и все придется переживать заново. Этого мне точно не хотелось, поэтому терпела я до последнего. Когда стало совсем невмоготу, я подозвала сестру: «Аман! Мне очень хочется пи-пи, что делать?» По тому, как изменилось ее выражение лица, стало ясно, что ничем хорошим мне это не светит. Она перевернула меня на бок и вырыла небольшую ямку: «Давай!»
Первая капля обожгла кожу, словно кислота. Цыганка зашила меня так, что осталась единственная щелочка, через которую могли выйти моча и менструальная кровь, – не больше головки спички. Это гарантировало мою чистоту и невинность до брака. Моча медленно стекала по кровавой ране в песок, выжигая, как мне казалось, то последнее, что подтверждало мою принадлежность к женскому полу. Я расплакалась. Вечером мама и сестра вернулись домой, а мне предстояла ночевка в одиночестве. Мне не было страшно, хоть я и лежала абсолютно беспомощная со связанными ногами – словно бревно какое-то. Все равно, забрел бы ко мне лев или приползла змея – смерть не имела для меня сейчас никакого значения. Жить, умереть – какая разница?
Сейчас я понимаю, что уже тогда знала многое о женской жизни в Африке: живи тихо и не скули.
В мою рану занесли инфекцию, и много дней я боролась с сильным жаром, то и дело впадая в беспамятство. Мочиться стало еще больнее, и я старалась делать это как можно реже, терпеть до последнего. Когда рядом никого не было, я кое-как переворачивалась на бок и задерживала дыхание, готовясь к обжигающей боли. Как-то раз рана воспалилась настолько сильно, что я вообще не могла ходить в туалет. Я все время была практически одна – мама изредка навещала меня, чтобы проверить рану