Всю неделю я отсыпался.

      В утро этого дня сказал жене, что ухожу на работу, что меня ждет Толясик. И ушел. Где я мог найти теперь Лялю? В её доме, а, может, в клубе, адрес которого она назвала мне, сказала, что непременно станет там танцевать? Точно… И я решил искать ее в клубе. Пришел в клуб, дождался открытия и первым занял место у сцены. В клубе было темно, и не было посетителей кроме меня. Выглянули две девушки, рассмотрели меня, подсели ко мне; я заказал им коньяк и поесть. Девушки получали свои проценты с каждой тарелки омарового супа или с каждого бокала коньяка. Ляля рассказывала мне о правилах и обычаях в клубе для джентельменов. Приходишь, ешь, пьешь… Немного танцуешь, во время танцев раздеваешься. Уходишь с зарплатой каждый день. Джентельмены могут дать столько денег за раз, что хватит на долгую и безбедную жизнь. Может случиться любовь, но только по желанию, или за очень большие деньги. И не в клубе. Если любовь будет случаться часто за небольшие деньги и в клубе, то кто станет тогда платить за голые танцы? Я это знал и дал девочкам денег. На деньги прибежали еще девочки. Их стало пять. Они все были полуголые; я спокойно рассматривал их тела под платьями и тонкими сорочками. Но мне было не интересно смотреть на них. Я искал Лялю. Тогда одна девочка, сообразив, что я кого-то поджидаю, спросила. Я сказал, что мне нужна Ляля. Тогда девочки вдруг стали подниматься и уходить. Они быстро ушли, я остался один. Но одна девочка, когда уходила, шепнула мне, что Лялю вчера увели. Я не успел спросить кто и куда. Подошли ко мне двое жлобов из охраны и попросили меня расплатиться и покинуть заведение, потому что наступает санитарный час. Я вышел. И вдруг на улице мне стало страшно: вдруг ощутил всем телом, что меня стало меньше, что меня обокрали, что у меня хотят украсть самое дорогое! И я побежал… Я бежал долго, но скоро остановился, и подумал, что же я бегу, я ведь могу поехать на метро или на машине! Сел в маршрутку и поехал на маршрутке. Думал о Ляле и плакал. Пассажиры маршрутки отсаживались подальше от меня, потому что я начинал плакать навзрыд. Водитель-чуркмен сбросил скорость, подумав вероятно, что я испугался быстрой езды.

      Дверь в Лялину квартиру была железной с сейфовым замком. Я тронул дверь – она была незаперта. Услышал шум – возню и голоса внутри квартиры – в той самой комнате, где мы с Лялей считали деньги, ждали утра, где были шкафы с платьями и бельем. Где на полу мы ели ресторанную еду, и я спал пристегнутый наручниками к батарее. Почему-то подумал, что зимой у батареи спать комфортнее – теплее.

      У меня не было оружия. Я ворвался в комнату и увидел троих мужчин, троих здоровенных мужиков; они переворачивали, ворошили, раскидывали Лялино белье, платья и колготки. Один вынимал ящики из шкафов и выбрасывал содержимое на пол. У окна, скорчившись улиткой, лежала окровавленная нагая Ляля. Я успел даже рассмотреть ее тело: «Надо же, никогда бы не подумал, что придется увидеть тебя обнаженную в таком страшном виде». Ляля подплыла одним огромным синяком