Шпага д'Артаньяна, или Год спустя. Ораз Абдуразаков
Читать онлайн книгу.
от соперницы, ни от бывшего любовника не укрылось её состояние.
Даже намёка на жалость не шевельнулось в эту минуту в сердце Людовика. Громко засмеявшись, он отвечал прекрасной маркизе:
– Что ж, блестящий выбор! Мы видим, в стратегии и тактике вы смыслите не меньше, чем в нарядах. Королевский дуб, надо же! Забавно, забавно… Быть посему! А теперь простите, мы немедленно отправляемся разыскивать господина Вало.
– Господина Вало, королевского врача? Разве вам нехорошо, государь?! – воскликнула Атенаис.
– Благодарю, с нами всё в порядке, чего не скажешь о вашей спутнице, которая, кажется, вот-вот потеряет сознание, – и, круто повернув коня, король поскакал за доктором.
Маркиза де Монтеспан резко обернулась и смерила Луизу ненавидящим взглядом. Герцогиня де Вожур, белая как мел, откинулась к стенке кареты. Прикрыв восхитительные голубые глаза, едва дыша, она больше не сдерживала слёз.
XXVI. Идея Кольбера
Уже два дня, несмотря на обильный снегопад, серебристые рощи Фонтенбло оживлялись бесчисленными праздничными увеселениями. Всё, что обещал двору суперинтендант финансов, то есть всё, на что могло хватить пяти миллионов ливров в 1668 году, было представлено в лучшем виде. Примечательно то, что Кольбер расходовал деньги иезуитского ордена с распорядительностью хорошего приказчика: определение Фуке как нельзя лучше оправдывало себя в эти холодные ноябрьские дни. Однако ни придворные, ни тем более сам король не могли уличить министра в скаредности: празднества, устроенные им, поражали воображение, намного превосходя всё виденное ими в военное время.
Как знать, быть может, на состояние умов в большей степени повлияла победная эйфория: придворное славословие и простая человеческая радость достигли, казалось, своего апогея. За два дня капитан мушкетёров не зафиксировал не то что стычки, но даже размолвки – настолько всех захватил единодушный восторженный порыв. Правда, следует заметить, что бесшабашный Пегилен был куда более увлечён ухаживанием за герцогиней де Монпансье, нежели наблюдениями, да и отсутствие в Фонтенбло главных смутьянов – де Лоррена и де Варда – также добавляло спокойствия.
Как бы то ни было, к концу второго дня празднеств решительно всем и каждому – от Кольбера до последнего лакея – стало ясно, что ни излияниям, ни возлияниям, несмотря на обилие и первого, и второго, не вместить того моря восторга, коим переполнились сердца придворных со дня известия о капитуляции голландцев. Имена д’Артаньяна и Лувуа не сходили с уст пылкой молодёжи, на все лады обсуждавшей личную доблесть и политическую мудрость обоих. Поскольку самому д’Артаньяну этот фимиам был уже безразличен, то военный министр вдыхал его дурманящий аромат за двоих, уже снисходительнее поглядывая на галантные похождения де Лозена. Этому имелось, помимо удовлетворённого самолюбия, ещё одно, более прозаическое, объяснение: в одной из бесед накануне отъезда Людовик XIV сказал, что наградой министру за великолепное завершение дела маршала д’Артаньяна могло бы стать какое-нибудь