Черное колесо. Часть 1. История двух семеек. Генрих Эрлих
Читать онлайн книгу.
Да что там говорить, сам вождь мирового пролетариата дольше, чем в Самаре, проживал только в Симбирске, по малолетству, да в Москве, по производственной необходимости; колыбель революции Санкт-Петербург – Петербург – Петроград – Ленинград – Санкт-Петербург делит в этом списке непризовое четвертое место с селом Шушенское Красноярского края. И в описываемое время Анна Ивановна, гуляя с сыном около драматического театра, в двух кварталах от их дома, частенько нос к носу сталкивалась с Георгием Димитровым, восстанавливавшим в Куйбышеве силы после нашумевшей схватки с Герингом из-за пожара в рейхстаге. Но с началом великого переселения количество всенародно известных лиц в городе возросло в сотни раз. Построили даже подземный бункер для Самого, под зданием обкома партии, рядом с драматическим театром, около которого так любила прогуливаться Анна Ивановна. На это, конечно, можно было бы не обращать внимания, вот только всей этой орде надо было где-то жить.
Проблема решалась с присущей большевикам простотой и решительностью: однажды сентябрьским вечером в квартире появились уже знакомые люди в сапогах и потребовали немедленно очистить жилплощадь. Анна Ивановна, не задумываясь о последствиях, решительно отказалась. Ей предъявляли ордера и постановления, ей строго указывали, ей напоминали, ей угрожали – она стояла на своём. Когда пришедшим всё это надоело, то двое по команде третьего, старшего, подхватили Анну Ивановну и поволокли к входной двери. Не на ту напали! Она исхитрилась, согнувшись в дугу, упереться руками и ногами в дверные косяки и в такой позе выдержала все попытки экспроприаторов выпихнуть её вон. Да и что могли сделать эти служаки с женщиной, борющейся за свою жизнь? В голове у Анны Ивановны пульсировала лишь одна мысль, что если сейчас её выкинут на улицу, то это будет конец, это смерть ей и детдом для сына. Эта мысль удесятеряла крик Анны Ивановны – она на протяжении всей этой схватки ещё и кричала, кричала так, что звенели стёкла в доме, что редкие прохожие на улице вздрагивали и, втянув голову в плечи, старались побыстрее прошмыгнуть мимо. Она кричала, что это её квартира, что её из неё только вынесут, что сама она никуда отсюда не уйдёт и, если придётся, будет жить с сыном в ванной. Служаки отступили. Анна Ивановна отстояла половину гостиной.
Теперь в бывшей детской жили заместитель министра нефтяной промышленности с женой, в бывшей спальной – секретарь парткома эвакуированного шарикоподшипникового завода Занозкин с женой и двумя детьми-старшеклассниками. Гостиную разгородили на две половины шторами, снятыми с окон экспроприированных комнат, и псевдояпонскими ширмами. В одной, изолированной, по выражению Анны Ивановны, располагались она с сыном, в другой, проходной, обретался солист Большого театра, тенор, не из самых известных. С ним Анна Ивановна ещё как-то мирилась – молодой весёлый человек, а что сильно пьёт и женский пол дюже любит, так это профессия у него такая. Но остальных своих жильцов-мужчин люто ненавидела: «Номенклатура! И