Женщины Цезаря. Колин Маккалоу
Читать онлайн книгу.
всех иноземных сообществ. Но какие отдаленные цели преследовал Габиний, когда предложил закон, согласно которому сенату предписывалось в течение февраля разбирать дела, связанные только с иностранными делегациями? Сообразив, Цезарь засмеялся. До чего умен наш Помпей! Как изменился Великий Человек с тех пор, как сделался консулом, сжимая в потном кулаке составленное Варроном руководство по поведению, чтобы не допустить ляпсусов! Ибо именно этот lex Gabinia яснее ясного сообщил Цезарю о том, что Помпей намеревался сделаться консулом второй раз и заранее обеспечивал себе преимущество, когда наступит этот второй срок. Никто из возможных кандидатов не получит больше голосов, чем Помпей, следовательно именно Помпей будет старшим консулом. Это означало, что фасции и с ними власть ему вручат в январе. В феврале настанет очередь младшего консула, а в марте фасции опять вернутся к старшему консулу. В апреле они перейдут к младшему консулу. Но если в феврале сенат будет, как ему предписано, заниматься исключительно иностранными делами, то у младшего консула не будет шанса показать себя аж до апреля. Блестяще!
Посреди всех этих забавных хитросплетений вторжение другого плебейского трибуна в жизнь Цезаря доставило ему значительно меньше удовольствия. Этого трибуна звали Гай Папирий Карбон. Он представил в плебейское собрание законопроект с целью привлечь к суду среднего дядю Цезаря, Марка Аврелия Котту, по обвинению в краже трофеев из вифинского города Гераклея. К сожалению, коллегой Марка Котты по консульству в том году был не кто иной, как Лукулл, с которым они были в дружеских отношениях. Ненависть всадников к Лукуллу неизбежно восстанавливала плебс против любого его друга или союзника, поэтому плебс позволил Карбону действовать. Любимого дядю Цезаря будут судить за вымогательство. Причем не в постоянном суде, который установил Сулла. Присяжными на слушании дела Марка Котты станут несколько тысяч человек, которым не терпится подорвать репутацию Лукулла и его дружков.
– Да нечего было и красть! – сказал Марк Котта Цезарю. – Вначале Митридат использовал Гераклею как свою базу, а потом этот город несколько месяцев пробыл в осаде. Когда я вошел туда, Цезарь, город был голый, как новорожденная крыса! Это всем известно! Что, ты думаешь, могло там остаться после того, как ушли триста тысяч Митридатовых солдат и моряков? Они разграбили Гераклею основательнее, чем Веррес обкромсал Сицилию!
– Тебе не надо доказывать мне свою невиновность, дядя, – угрюмо сказал Цезарь. – Я даже не могу защищать тебя, потому что это суд плебса, а я – патриций.
– Само собой разумеется. Тогда это сделает Цицерон.
– Он не сможет, дядя. Разве ты не слышал?
– Что слышал?
– У него ужасное горе. Сначала умер его кузен Луций, потом совсем недавно скончался его отец. Не говоря уж о том, что у Теренции ревматизм, который обостряется в Риме в это время года. Цицерон уехал в Арпин.
– Тогда это будут Гортензий, мой