Арье. – Как спалось? – спросила она, обрадовавшись давно покинувшему это прекрасное личико еле заметному свежему румянцу.

      –

      Я проспала всю ночь в очень красивом саду! – улыбнулась в ответ Леночка. – Там были высокие горы. Никогда таких не видела. Я легко, как на лифте, поднималась по ним и выглядывала за облака. – Она оглядела комнату. К горлу подкатил комок, и дыхание сдавил спазм. – Я не хочу быть здесь… – Ребёнок насупился. На глаза навернулись слёзы.

      Натали Арье машинально растолкала спящего Левана. Тот спросонья решил, что у Леночки снова начались боли. Он подошёл к её кровати, взглянул в плачущие глазки и увидел в них такое, что вместо заготовленного сострадательного: «Очень больно?» – у него вырвалось:

      –

      Чего плачешь?

      –

      Я не хочу быть здесь! – кричала больная девочка. – Я хочу, чтобы меня увезли отсюда. Я не хочу… – плач стал переходить в истерику. – Мне страшно! – Она схватилась за подол халата бабы Наты. – Страшно мне! Страшно!

      –

      Успокойся, – тихим, но твёрдым голосом заговорил Лев. – Посмотри на нас. Вот! Мы здесь, с тобой. Ты ничего не бойся.

      –

      Увезите меня отсюда!

      –

      Увезу.

      –

      Позвоните маме. Пусть они приедут и заберут меня.

      –

      Не плачь. Ну, чего ты, как маленькая! Я ведь сказал -

      увезу.

      Леночка вдруг перестала плакать и уставилась на Леванчика:

      –

      Куда увезёшь?!

      Ната, «пришвартованная» к кровати цепкой рукой испуганной девочки, изумлённо наблюдала, как спокойно и естественно её внук перехватил инициативу.

      –

      Ты что, не помнишь? Кто я?

      –

      Лёва.

      –

      Э!.. Женщины нычэго нэ помнат! – утрируя свой и без того довольно ярко выраженный грузинский акцент и разглаживая несуществующий ус джигита, воскликнул он. – В горы увэзу! В высокый башня посажу! Бусы, сэрьги одэну! Ныкому нэ покажу!

      У Леночки лицо изменилось до неузнаваемости. Сейчас