Зима была так тяжела и длинна, что всемилостивый Огонёк, король гномов, примёрз к своему трону. Седая его голова сделалась серебряною от инея, у бороды висели ледяные сосульки, брови казались грозными и свирепыми; в короне вместо жемчужин искрились капли замёрзшей росы, а пар от дыхания оседал снегом на кристальных стенах его горной пещеры.

      Верные подданные короля, юркие гномы, кутались, как могли, в свои красные плащи и нахлобучивали большие капюшоны. Многие из них соорудили себе шубы и тулупы из зелёных и коричневых мхов, собранных в лесу ещё осенью, из еловых шишек, из древесной коры, из беличьего пуха и даже из пёрышек, которые обронили птицы, когда летели за море.

      Но король Огонёк не мог одеваться так бедно и так просто. Зимою и летом он должен был носить пурпурную одежду, которая так долго служила королям гномов, что была уже порядочно потёрта, и ветер свободно проходил через неё. Положим, эта одежда, даже в то время, когда была нова, не отличалась особенной теплотою, – сотканная из паутины тех красных паучков, что весною снуют по грядкам, она толщиною своею не превосходила макового лепестка.

      И вот бедный королёк страшно дрожал, постоянно отогревая дыханием свои руки, которые так закоченели, что он даже и скипетра удержать в них не мог.

      Известно всем, что в кристальном дворце огня зажигать нельзя. Как так? Всё потрескалось бы, – и полы, и стены.

      Вот и грелся король Огонёк при блеске золота и серебра, при лучах бриллиантов, величиною в яйцо жаворонка, при радугах, которые луч дневного света зажигал в кристальных стенах тронного зала, при искрах, сыплющихся от длинных мечей, которыми размахивали гномы как по прирождённой храбрости, так и для того, чтоб отогреться. Тем не менее, тепла от всего этого было очень мало, так мало, что бедный старый король, в ожидании весны, щёлкал зубами, которые ещё оставались у него.

      – Подберёзник, – сказал он одному из дворян, – слуга мой верный! Выгляни на свет, не идёт ли весна?

      Подберёзник покорно ответил:

      – Король и господин! Для меня ещё время не наступило, до тех пор, пока крапива не начнёт зеленеть под крестьянским плетнём. А до того ещё далеко!..

      Покачал король головою, а через минуту вновь сделал знак рукою и проговорил:

      – Синичка! Может быть, ты выглянешь?

      Но Синичке не хотелось выставлять на мороз носа. И она тогда ответила:

      – Король и господин! Не настала ещё моя пора, до тех пор, пока трясогузка не зачирикает. А до того ещё далеко!..

      Король помолчал немного, но так как холод очень сильно допекал его, то снова заговорил:

      – Божья Коровка, слуга мой! Может быть, ты выглянешь?

      Но и Божьей Коровке тоже не хотелось выходить на мороз и вьюгу. И он поклонился и ответил:

      – Король и господин! И мне пора не наступила, пока под засохшим листком не пробудится мушка. А до того ещё очень далеко!..

      Король опустил голову на грудь и вздохнул, да так, что от этого вздоха поднялся снежный туман и с минуту в гроте ничего не было видно.

      Прошла неделя, прошли две недели, но однажды утром сделалось как-то особенно ясно, а с ледяных сосулек на королевской бороде начала капать вода.

      В волосах его снег тоже начал таять, а иней опадал с королевских бровей, и замёрзшие