Чепухинский-Вздорный тотчас же начал собираться в экспедицию. Сделал он себе целый штоф самых чёрных чернил, потом очинил большое гусиное перо, которое, по милости его тяжести, должен был нести на плече, наподобие карабина, приторочил к спине свои огромные книги, подпоясал плащ ремнём, на голову надел капюшон, на ноги – лапти, закурил длинную трубку и предстал совсем готовый в дорогу.

      Верные товарищи трогательно начали прощаться с учёным Чепухинским, опасаясь, не встретит ли его на земле какое-нибудь опасное приключение, да и вообще, увидят ли они когда-нибудь его вновь.

      Сам милостивый король Огонёк с минуту продержал его в своих объятиях, потому что очень ценил Чепухинского-Вздорного за его учёность, но двинуться с места не мог, его платье совсем примёрзло к трону.

      С высоты своего величия он только простёр свой скипетр над учёным мужем, а когда тот целовал королевскую длань, по королевскому лицу скатилось несколько светлых жемчужин и со стуком упали на кристальный пол. То были замёрзшие слёзы доброго короля. Казнохранитель государства, Грошик, тотчас же подобрал их и, вложив в драгоценную шкатулку, отнёс в казнохранилище.

      Учёный Чепухинский возился целый день, прежде чем вышел из грота на землю. Дорога была крутая, переплетённая корнями вековых дубов; обломки скалы, щебень и камешки вырывались из-под его ног и с глухим шумом летели куда-то на дно пропасти; замёрзшие водопады светились как глыбы льда. Учёный путешественник скользил по их поверхности в своих лаптях и только с величайшими усилиями мог подниматься кверху.

      К довершению несчастья, он не захватил с собою никакого подкрепления; таща огромные книги, большую чернильницу и большое перо, он уже не мог нести ничего другого.

      Чепухинский-Вздорный совсем бы лишился сил, если бы не напал на хозяйственный дом некоего предусмотрительного хомяка.

      Хомяк обладал полным амбаром разного зерна и буковых орешков и не только кое-что уделил проголодавшемуся путнику, но даже позволил ему отдохнуть на сене, которым был устлан весь его дом, с условием, чтоб об этом не узнали в деревне.

      – Там, – пояснил он, – такие озорники мальчишки, что если бы узнали обо мне, то я ни на минуту не знал бы покоя.

      Чепухинский-Вздорный с признательностью покинул дом гостеприимного хомяка.

      Теперь