Следующее января

      Сегодня сын начал подтаивать – не сильно, а так, слегка, – сквозь его руку был виден чайник на столе и кусочек окна. Артур еще подумал, что рановато началось, обычно хватало на месяц, ну хотя бы на двадцать дней – а тут нате вам, через неделю.

      – Ну что ты на меня так смотришь, а?

      Это не сын, нет. Это говорит Элла.

      – Как так?

      Артур не понимает.

      Элла смотрит на собственную руку, сквозь которую видна лестница на второй этаж и комодик, а что в комодике, толком никто и не знает, сто лет не заглядывали.

      – Ну, мы виноваты, что ли, что вот так? Виноваты, да?

      – Нет, нет, ну что ты…

      – А что тогда смотришь так?

      – Дорогая, тебе скандал нужен, или что?

      – Да ничего мне не нужно! – Элла хочет хлопнуть ладонью по столу, ладонь проходит насквозь, – ни-че-го!

      Выбегает из столовой в левую гостиную. Сын обреченно смотрит на Артура:

      – Пап, да видишь же, она…

      – …да вижу, вижу…

      Сын хочет вытащить из шкафа какую-то книжку, надо же, в кои-то веки за бумажные книги взялся, – не может, рука проходит насквозь, наконец, книжка падает на ковер, сын пытается поднять, не может.

      Сын. Почему-то у него нет имени, почему-то в памяти он остался просто как сын, еще спорили с Эллой, еще выбирали, Максимилиан, Эдуард, Мэтью, все было какое-то не то, потом было что-то в метрике, в паспорте, Артур не помнит, что именно. Надо бы посмотреть, только в метрике-паспорте уже не посмотрит, а свидетельство о смерти затерялось куда-то, кстати, может, в том комодике и лежит…

      Артур подхватывает книгу, раскладывает на столе, хочет листать сыну страницы, тут же понимает, что сын читать и не собирался, хотел проверить, может он еще что-то взять в руки или нет…

      Сквозь силуэт сына видно окно, и снег идет, что-то многовато за зиму намело…

      Артур обреченно набирает на сайте: