– Кхе.

      – Ну, – поощрил учитель.

      И вдруг – все сердца ёкнули – в коридоре бешено прозвенел звонок на большую перемену.

      – Экая жалость! – отчаянно вздохнул Нечипоренко. – А я хотел ответить урок на пятёрку. Как раз сегодня выучил…

      – Это верно? – спросил учитель.

      – Верно.

      – Ну, так я тебе поставлю… тоже двойку, потому что ты отнял у меня полчаса.

      Серёжкин рубль

      Звали этого маленького продувного человечка: Серёжка Морщинкин, но он сам был не особенно в этом уверен… Колебания его отражались даже на обложках истрёпанных тетрадок, на которых иногда было написано вкривь и вкось:

      «Сергей Мортчинкин».

      То:

      «Сергей Мортчинкен».

      Эта неустанная, суровая борьба с буквой «щ» не мешала Серёжке Морщинкину изредка писать стихи, вызывавшие изумление и ужас в тех лицах, которым эти стихи подсовывались.

      Писались стихи по совершенно новому способу… Таковы, например, были Серёжкины знаменитые строфы о пожаре, устроенном соседской кухаркой:

      За эти стихи Серёжкина мать оставила его без послеобеденного сладкого, отец сказал, что эти стихи позорят его седую голову, а дядя Ваня выразил мнение, что любая извозчичья лошадь написала бы не хуже.

      Серёжка долго плакал в сенях за дверью, твёрдо решив убежать к индейцам, но через полчаса его хитрый, изобретательный умишко заработал в другом направлении… Он прокрался в детскую, заперся там и после долгой утомительной работы вышел, торжественно размахивая над головой какой-то бумажкой.

      – Что это? – спросил дядя.

      – Стихи.

      – Твои? Хорошие?

      – Да, это уж, брат, почище тех будут, – важно сказал Серёжка. – Самые лучшие стихи.

      Дядя засмеялся.

      – А ну, прочти-ка.

      Серёжка взобрался с ногами на диван, принял позу, которую никто, кроме него, не нашёл бы удобной, и, сипло откашлявшись, прочёл:

      – Гм… – сказал дядя. – Немного бестолково, но рифма хорошая. Может, списал откуда-нибудь?

      – Уж сейчас и списал, – возразил Серёжка, ёрзая по дивану и пытаясь стать на голову. – На вас разве угодишь?

      Дядя был в великолепном настроении. Он схватил Серёжку, перевернул его, привёл в обычное положение и сказал:

      – Так как все поэты