Фрейд интересовался сновидениями задолго до того, как приступил к самоанализу. По данным его официального биографа Джонса, у него всегда было много сновидений и он уже в детстве записывал их.

      Позднее Фрейд обзавелся записной книжкой, специально предназначенной для записи своих сновидений. В письмах к Марте он сообщал о том, что ему снятся разнообразные, буйные, красочные сновидения и что на основании личного опыта он мог определить значение некоторых из них.

      По прошествии некоторого времени он научился разбираться в сновидениях пациентов и однажды, еще до опубликования совместно с Брейером написанной работы по исследованию истерии, сообщил ему о том, что способен толковать сновидения.

      Хотя Фрейд с ранних лет интересовался сновидениями, тем не менее только в 1895 году произошло знаменательное событие, положившее начало его систематическому толкованию сновидений. Ему приснился сон, который впервые он подверг детальному анализу и который вошел в историю психоанализа под названием «сна об инъекции Ирме».

      Это случилось летом, когда семья Фрейда поселилась недалеко от Вены, в замке Бельвю, стоящем на небольшом возвышении. Там, в ночь с 23 на 24 июля 1895 года, ему приснился сон, описание и подробный анализ которого нашли свое отражение в «Толковании сновидений».

      В пересказе Фрейда содержание этого сновидения таково:

      «Большая зала – много гостей. – Среди них Ирма: я беру ее под руку, точно хочу ответить на ее письмо, – упрекаю ее в том, что она не приняла моего “решения”. Говорю ей: “Если у тебя есть еще боли, то ты сама виновата”. Она отвечает: “Если бы ты знал, какие у меня боли в горле, в желудке и в животе, мне все прямо стягивает”. Я пугаюсь и смотрю на нее, У нее бледное, опухшее лицо. Мне приходит в голову, что я мог не заметить какого-нибудь органического заболевания. Я подвожу ее к окну, смотрю ей в горло. Она слегка противится, как все женщины, у которых вставные зубы. Я думаю, что ведь ей это нужно. – Рот открывается, я вижу справа большое белое пятно, а немного поодаль странный нарост, похожий на носовую раковину; я вижу его сероватую кору. – Я подзываю тотчас же доктора М. – Тот смотрит и подкрепляет мое мнение… У доктора М. совершенно другой вид, чем обыкновенно. Он очень бледен, хромает и почему-то без бороды… Мой друг Отто стоит подле меня, а друг Леопольд исследует ее легкие и говорит: “У нее притупление слева внизу”. Он указывает еще на инфильтрацию в левом плече (несмотря на надетое платье я тоже ощущаю ее, как и он…). Доктор М. говорит: “Несомненно, это инфекция. Но ничего: у нее будет дизентерия, и инфекция выйдет…” Мы почему-то сразу понимаем, откуда эта инфекция. Отто недавно, когда она себя почувствовала нездоровой, впрыснул ей препарат пропила – пропиле… пропиленовую кислоту… триметиламин (формулу его я вижу ясно перед глазами)… Такой инъекции нельзя делать легкомысленно… По всей вероятности, и шприц был не совсем чист».