Лабиринт. Войти в ту же реку. Александр Забусов
Читать онлайн книгу.
далекой Сирии, в далеком две тысячи семнадцатом году, и того – кто сейчас стоял перед иконой небесного патрона русского воинства.
Душа успокоилась полностью, и даже то, что обе самые первые встретившие его бабульки словно шпионы прислушиваются, как он общается с шефом, совсем не раздражало. Перекрестившись на икону, действительно от души поклонился святому. Отступив назад, кивнув головой, подмигнул старушкам, в ответ услышал лишь концовку фразы пресловутой Федоровны:
– …бу-бу-бу… прости Господи!
Ох, же и вредные бабки! Ну, да Бог им судья!..
Видно, что народ после окончания рабочего дня ринулся по магазинам. Еще какой-то час и городские улицы опустеют. Кому охота по темноте при поземке на ветру прогуливаться? Каждый норовит побыстрей в тепло родной квартиры попасть, к телевизору, детям, к законной половине, к книге, в конце концов. А что? У нас самая читающая в мире страна! Хорошую книгу в книжном магазине днем с огнем не найти, только по особому блату… А может, город-то и не совсем опустеет? Вряд ли молодняк даже по такой погоде на дискотеку не попрется!
В центре с троллейбуса пересаживался на трамвай, ему у рынка менять направление. Почему бы здесь не отовариться? Зато на проспекте прямиком сразу домой. Вот и гастроном перед самой остановкой. Заскочил, попав в коловорот покупателей. Нар-родищу-у-то! Думал, самый умный? В магазине несколько отделов, высокие стеклянные прилавки наполнены товаром. Н-да! Ему помимо хлеба и молока бабуля еще и масло со сметаной заказывала, а это весовой товар. Э-хе-хе! Сначала выстоять очередь, взвесить товар, затем очередь к кассе, получишь чек, и снова в очередь в отдел. Ничего не попишешь, придется потратить уйму времени.
Пока выстаивал, покупатели помаленьку рассосались. В матерчатую сумку загрузил две бутылки молока, хлеб, развесное масло, по три рубля сорок копеек за килограмм. Сметану продавали на разлив из больших металлических бидонов, взял и ее в их тару. О! Культовый продукт – сгущенное молоко в жестяных консервных банках с бело-сине-голубыми этикетками. Помнится, раньше пил его прямо из банки, пробив две дырки консервным ножом. Не задумываясь, указал продавщице пальцем.
– Пару банок. А, и еще одну банку сгущенного кофе. Ага! Спасибо! Сколько с меня?..
Из освещенного фонарями проспекта попал в темноту боковых улиц. До частного сектора чапать и чапать! Темно, как у негра сами знаете где. Метет. Если б не белизна снежного покрова, так вообще стрёмно было бы передвигаться. По такой темноте можно запросто в канаву загреметь. Не любил Каретников этого времени года, как, кстати, и осени. Это Саню Пушкина Болдинская осень вдохновляла, а ему, сирому и убогому, на военных дорогах Чечни и Дагестана пришлось полной мерой ощутить все прелести предгорий и гор. В одном месте грязи по колено, в другом снега по маковку, так ведь при этом при всем еще и поставленную задачу выполнять надо, и чтоб подчиненных не растерять, и чтоб вернулись домой все на своих ногах, и чтоб… Нет! Не любит он зиму.
Со стороны