Кёсем-султан. Заговор. Ширин Мелек
Читать онлайн книгу.
сокрушаться, рвать на себе одежды и посыпать пылью головы (что, снова-таки, вряд ли) – разве мертвецам от этого легче?
Хадидже-вторая, однако, не разделяла благоразумных взглядов подруги. Бестрепетно смотрела она в глаза повелительницы и благодетельницы своей, а речь ее, хотя и казалась почтительной, но все же, по мнению Хадидже-первой, граничила с дерзостью:
– Валиде, госпожа сердца моего, святыня и опора моя! Что нам за дело до того, как глупые люди шепчутся меж собой? Если казнить пару-тройку самых бойких болтунов, остальные присмиреют. Пока в твоих руках судьба Высокой Порты, мы, смиренные прислужницы твои, выполним любое твое повеление, не колеблясь!
– Мало я тебя порола… – брови Кёсем нахмурились.
– Много! – храбро возразила маленькая смутьянка и пылко продолжила: – Султан слышит только твои слова, дети твои тебе всецело преданы и…
– И довольно на этом. – Голос Кёсем был тих, но решителен. Словно ножом, он обрезал сопротивление Хадидже-второй.
Осознав, что зашла слишком далеко, девушка склонилась в низком поклоне.
– Прошу простить неразумную служанку…
Хадидже-первая смотрела на происходящее безо всякого удовольствия. Что за блажь пришла подруге в голову? Перечить госпоже сейчас, когда она заботится о твоем же благе! Это настолько же неразумно, насколько и дерзко.
Не маленькой глупой девчонке-гёзде судить о преданности юных шахзаде и уж тем более – о султане. Точнее, судить-то каждая из них должна в пределах собственного разумения, чтобы, когда придет пора, не оплошать ни в выборе, ни в последующих действиях, вот только суждения эти следует держать при себе. А то, бывает, откроешь рот, когда не следует, глядь – а языка-то у тебя уже и нет, и хорошо, если голова на плечах осталась!
Кёсем тоже смотрела на свою воспитанницу печально. Кажется, девочка слишком заигралась, слишком привыкла к славе и поклонению, забыв, каким тяжким трудом достаются подобные знаки внимания.
Глупая, глупая девчонка! Остается лишь молить Аллаха, чтобы тот вразумил маленькую смутьянку. Потому что иначе не Кёсем-султан покарает ее, а сама жизнь, безжалостная и беспощадная.
– Я прощу тебя, – наконец ответила Кёсем. – Но с этой минуты начну следить за тобой куда пристальней. Ибо Аллах свидетель, что помощницы, перечащие моим словам, мне не нужны.
Хадидже вздрогнула от жестоких слов, но не ответила ничего, лишь склонилась еще ниже, пряча лицо в руках.
– Встань, – велела Кёсем. – Встань и прекрати говорить и делать глупости, тогда любовь моя вечно останется с тобой.
Она говорила правду. До сих пор с благодарностью вспоминала Кёсем-султан и науку Сафие-султан, и ее строгость, и ее бесценные советы. И была уверена: там, в раю, Сафие-султан знает, что ее маленькая Махпейкер до сих пор любит женщину, заменившую ей мать. И сама Кёсем до сих пор чувствует, как рука давно уже мертвой женщины направляет ее поступки, мысли и дела.
Хадидже-вторая