Со своих колоколен. Виталий Аверьянов

Читать онлайн книгу.

Со своих колоколен - Виталий Аверьянов


Скачать книгу
и эмоций, – есть огромная поэтическая задача.

      Кто он, Виталий Аверьянов, создающий свои стихи, эпос и песни? То ли скоморох, приплясывающий с кистенём. То ли поп-расстрига, бредущий по дорогам, присматривающий, кого бы садануть палашом. То ли разгульный кабацкий весельчак, который после первой чарки рвёт на себе рубаху. То ли шаман, живущий под корягами и глядящий в сумерках на прохожих своим рубиновым колдовским оком.

      Стихи Аверьянова, положенные на музыку, звучат как баллады. Эти баллады одной своей стихией уходят в традицию русских древних баллад. А другой – сливаются с тем, что мы слышим в песнях Высоцкого, надрывных, иногда блатных, часто политизированных, хохочущих, печальных.

      Эти песни хорошо было бы петь на баррикадах Дома советов в 1993 году. Но их хорошо петь и в узкой компании под водку, когда дух захватывает от этих хоровых песен.

      Конечно, поэт Аверьянов – это русский ведун. Такие время от времени рождаются в нашей словесности. К их числу можно отнести и Хлебникова, и Клюева, а теперь и Виталия Аверьянова.

      Вот так-то, братцы! Соглашайтесь со мной, не то – финку под ребро!..

      Время сказителя

      (от автора)

      Поэзия – огонь пророческий. Она испепеляет всякую культуру. Пред лицом поэзии человек всегда как на пепелище.

      Но огонь поэзии оказался загнан в глину бытовую, в многоголосие повседневности, ее комфорта и ее тоски. Огонь этот угас в «поэтическом» мире, в мире стихописания – поэзией стали называть пыль повседневности.

      И что увидится в беспроблескном тумане?

      И что поэт без огненных идей?

      Звенящий мелочью в кармане

      Беспечный пустословодей!

      На любом современном поэте лежит отметина этого парадокса огненности и пустотно-сти, этой внутренней трагедии. Невольно, бессознательно даже самый безответственный из стихотворцев чувствует тот идеал, из которого идет ремесло.

      Для меня этот парадокс означает требование радикального поворота к истоку поэтического духа. Отсюда и некоторая лукавая архаичность языка, и некоторая герметичность поднимаемых тем, и стремление к эпическому жанру.

      Лирика и эпос чреваты друг другом, почти всегда я хожу по грани жанров. В цикле «Волчье евангелие» лирика выбрела на ритм эпического дыхания – я желал спеть что-то вроде «русских гекзаметров», что-то такое, что прямо проистекает из речевого дыхания русского человека.

      А далее уже сложились повéданья, первое из которых – «Свои колокольни».

      Этот сборник мог бы выйти значительно раньше, ведь большинство из публикуемых произведений написано более 10 лет назад. Но есть и своя правда в том, что он выходит именно сейчас – приспело время…

      В Приложении к этому сборнику помещено слово от автора к «Своим колокольням», написанное по горячему следу после первого большого эпического опыта. В этом слишком юношеском слове, как будто с неумеренным радикализмом, я восстаю на Пушкина и пушкинскую традицию. Должен признаться, что и до сих пор вижу в тогдашних своих мыслях много правды.

      Дело не в том, верен ли путь Пушкина – Пушкин это символ становления русского языка, которое объективно происходило в течение последних столетий. За Пушкиным явилась плеяда писателей и поэтов, которые довели его языковой стиль до уровня стиля магистрального – общелитературного. А за ними явились тысячи и тысячи полуграмотных «лакеев» – пушкинский язык объективно стал языком лакеев, только что обучившихся грамоте. Пророческий огонь был затоптан копытами стад, подобно евангельскому бисеру.

      В чем же он, огонь пророческий? Не в том чтобы прозревать будущее – но в том, чтобы узревать сущее. Песня – это не просто заклинание судьбы. Песня – это существо, которое обладает глазами, видящими нечто такое, чего мы без нее здесь не видим. Пророчество так замыкает на себе образы, отраженные друг в друге в зазеркалье человеческой судьбы, что возникает пространство таинственной свободы – маленький участок посреди всех обстоятельств и обстояний, где поэту и человеку ему внимающему открывается воля вольная.

      Бог хочет помочь человеку, идет к нам извне, идет к нам изнутри, идет отовсюду – а мы воюем с Ним и с собой, думаем, что это враждебные силы восстали друг на друга, думаем, что это диссонансы звучат в нас. Имя такой слепой войне – суета. Поэзия измельчала, осуе-тилась – что-то мешает современному человеку вернуться к ее пророческому огню, который отвоевывает для нас свободу, выжигает в этом мире пепелище жизненной правды. В такой творческой и безоглядной свободе, всегда конкретной, всегда неповторимой, мы обретаем свою судьбу, она откликается нам. Каждый подлинный поэт играет с судьбой в высокую и трагическую игру.

      Чем сказитель отличается от поэта, теоретика, теолога? Последние входят в мир критическим боком, собственным кризисом и кризисом своей общности. Сказителю дано открыть такие полюса и задеть за такую струну между ними, чтобы воздействовать на мир демиургически.

      В свое время Пушкин сделал свое дело образцово. Его не опровергать нужно, но творить свое, сообразуясь с Языком,


Скачать книгу