Все сроки кратки в этом мире,

      Все превращенья – на лету.

      Сирень в году дня три-четыре,

      От силы пять кипит в цвету.

      Но побуревшее соцветье

      Сменяя кистью семенной,

      Она, сирень, еще весной —

      Уже в своем дремотном лете.

      И даже свежий блеск в росе

      Листвы, еще не запыленной,

      Сродни той мертвенной красе,

      Что у листвы вечнозеленой.

      Она в свою уходит тень.

      И только, пета-перепета,

      В иных стихах она все лето

      Бушует будто бы, сирень.

      Как неприютно этим соснам в парке,

      Что здесь расчерчен, в их родных местах,

      Там-сям, вразброс, лесные перестарки,

      Стоят они – ни дома, ни в гостях,

      Прогонистые, выросшие в чаще,

      Стоят они, наружу голизной,

      Под зимней стужей и жарой палящей

      Защиты лишены своей лесной.

      Как стертые метелки, их верхушки

      Редеют в небе над стволом нагим.

      Иные похилились друг ко дружке,

      И вновь уже не выпрямиться им…

      Еще они, былую вспомнив пору,

      Под ветром вдруг застонут, заскрипят,

      Торжественную песнь родного бора

      Затянут вразнобой и невпопад.

      И оборвут, постанывая тихо,

      Как пьяные, мыча без голосов…

      Но чуток сон сердечников и психов

      За окнами больничных корпусов.

      Как глубоко ни вбиты сваи,

      Как ни силен в воде бетон,

      Вода бессонная, живая

      Не успокоится на том.

      Века пройдут – не примирится, —

      Ей не по нраву взаперти.

      Чуть отвернись – как исхитрится

      И прососет себе пути.

      Под греблей, сталью проплетенной,

      Прорвется – прахом все труды —

      И без огня и без воды

      Оставит город миллионный.

      Вот почему из часа в час

      Там не дозор, а пост подводный,

      И стража спит поочередно,

      А служба не смыкает глаз.

      Чернил давнишних блеклый цвет,

      И разный почерк разных лет

      И даже дней – то строгий, четкий,

      То вроде сбивчивой походки —

      Ребяческих волнений след,

      Усталости иль недосуга

      И просто лени и тоски.

      То – вдруг – и не твоей руки

      Нажимы, хвостики, крючки,

      А твоего былого друга —

      Поводыря