Адаптация совести. Чингиз Абдуллаев
Читать онлайн книгу.
что все начинается в детстве, – глухо пробормотал он, – и негативные детские потрясения вырастают потом в большие проблемы. Но у меня не было таких проблем до пяти лет. Счастливое детство, рядом любимые папа и мама, старшая сестра… А потом случилась авария на комбинате, и мой отец погиб. Была даже не его смена, а его товарища, Корнея Стасильникова, – но отец, узнав об аварии, поспешил на комбинат. Вместо него должен был идти Стасильников, но он струсил, и пошел мой отец. Он погиб первым, вместе с ним – еще четверо. Стасильников получил ожоги, но остался жив. На похоронах он плакал и кричал, что это он должен был погибнуть вместо моего отца.
Он тяжело вздохнул.
– Мне было только пять лет. Про похороны мне рассказала мать. Я, конечно, ничего не помнил. А отец остался в памяти высоким, всегда задорно смеющимся мужчиной. Вот так я и остался в пять лет сиротой.
Он посмотрел на неподвижное лицо Дронго.
– У вас тоже нет отца? – догадался Баратов.
– Нет, – мрачно ответил Дронго.
– С детства? Вы тоже выросли без отца? – уточнил Баратов.
– Он умер недавно, – пояснил Дронго, – ему было уже за восемьдесят. Но боль от утраты до сих пор не проходит.
– Тогда вы можете себе представить, что именно я испытывал всю свою жизнь, – вздохнул Баратов.
– Не могу, – признался Дронго, – не могу даже представить. Это так тяжело – расти без отца. Мне даже в пятьдесят не хотелось его терять, а когда вам в десять раз меньше… Понимаю, что больно и несправедливо. Но таких семей в мире миллионы…
– И не во всех семьях, где погибает отец, вырастают дети-уроды, – закончил за него Баратов.
– Я не был так категоричен, – ответил Дронго.
– Этот негодяй хочет его разжалобить, – усмехнулся Тублин.
– Не думаю, – возразил Гуртуев, – ведь по материалам дела установлено, что отец Баратова действительно погиб, когда тому было только пять лет. Он говорит правду. Пока, во всяком случае.
– Конечно, наше финансовое положение изменилось, – продолжал Баратов. – По утере кормильца мы получали пенсию. Мама продолжала работать на комбинате в финансовом отделе. На похоронах ей обещали помочь, все только и говорили о героизме моего отца. Ну а потом все постепенно забылось. Прошло несколько лет, и уже никто не вспоминал даже его имени. Когда мне было десять лет, мы поехали на могилу втроем: мама, я и моя старшая сестра. Кроме нас, никого не было – даже из профсоюза, обычно присылавшего цветы. Просто сменились люди, пришли молодые, которые ничего не знали и не помнили про события пятилетней давности…
Он немного помолчал.
– Если вы думаете, что у меня была какая-то ненависть или злость к этим людям, то это не так. В детстве такие соображения не приходят в голову. Я и сейчас думаю, что, по большому счету никто ничем нам не был обязан. Никто, кроме Корнея Стасильникова… Но это уже другая история.
Где-то в третьем или четвертом классе у нас появился новый мальчик – Мурат, который рассказывал нам удивительные вещи.