Вернулась измученной тенью

      И притворилась сказкой.

      Застыла ночная темень

      В глазах иступленной лаской.

      На тонких руках дождинки

      Дрожат золоченым светом.

      К ногам обреченно никнут

      Туманы сырого лета.

      Бесшумной совой взлетают

      Ресницы от дуновенья.

      Молитв неизбежных стаи

      Качаются на коленях.

      Иконы в рассветной дымке

      Добры, по святому кротки,

      А палец от перстня стынет

      И нервно изломан ноготь.

      Вернулась из старой песни,

      Взошла сквозняком залетным

      По тонким дощечкам лестниц,

      Ведущих на колокольню.

      Задумчиво отзвонила

      Прощальную панихиду

      И так невзначай ступила

      За розовый край гранита.

      Мне сегодня все знать

      Как от Господа – из первых рук.

      Сколько будет у людей зла –

      Столько будет у меня мук.

            Мне сегодня все сны

            Забывать, едва открыв глаза.

            Сколько б ни было огня в них –

            Столько не было любви в нас.

      Тюрьма моя крепкая, темная, душная

      Звякни ключом в дверях.

      Я не сама постригалась в послушницы –

      Выпусти же меня!

      Кричала, звала, вырывалась – вырвалась.

      Кончился страшный сон.

      В какую небесную музыку выльется

      Прошлый кандальный звон?

      Я больше не пленница, не затворница.

      Это последний день.

      Пусть же теперь сторожа мои молятся

      Серому камню стен.

      Если есть в тебе силы, – слушай.

      Я сегодня скажу тебе правду.

      Я твою уже мертвую душу

      Напою еще худшей отравой.

      У меня есть четыре глаза,

      Я увидел в твоем окне

      Свет цветов из разбитой вазы

      И больной силуэт на стене.

      Я пришел потому, что знаю:

      У таких заготовлен яд.

      Слушай. Я тебе прочитаю

      Две страницы из книги Правд.

      У твоей любви сероглазой

      В эту ночь, только час назад

      Помешался от боли разум

      И она свой дом подожгла.

      На измятой постели сидела,

      Тускло глядя перед собой,

      Лишь ладони ее не сгорели,

      Исцелованные тобой.

      Я принес тебе эти руки.

      Ты очнешься – они у ног.

      Только ими мертвящий кубок

      Подноси.

      Мне больно от твоей обыкновенности

      Обыденности обывательского взгляда,

      Что не гожусь на жгут или