Геннадий нервно постукивал карандашом по чистой от пыли и бумаг поверхности своего стола. В нем кипела злость, и с каждой минутой росла досада. Ох, Машка, Машка! Как же так? Он уже примирился с мыслью, что легкомысленная доченька станет женой дурака-поэта, а тут такой финт – Машка беременна, а толстый подлец Самсонов раздумал жениться! Кабан! Геннадий сжал кулак, и карандаш с хрустом переломился.

      Поэт Мишка Самсонов, гордо величавший себя «Мамонт Самсонов, коммерческий поэт, динозавр жанра!», в глазах Геннадия с самого начала их знакомства был козлом. Здоровенный, толстый, с русой шевелюрой из крупных кудрей, он выглядел импозантно: всегда в костюме-тройке, когда при бабочке, когда с шейным платком под дорогой рубашкой; руки холеные, наманикюренные ногти, на мизинце – ажурный перстень с алмазной крошкой. Курил дорогие дамские сигареты, но пил водку и любой крепкий алкоголь, даже самого низкого качества. На каждом углу кричал: «Жизнь – дерьмо!» Обжираясь блинами с красной икрой, особенно страдал, что жизнь идет не так, как хотелось, что вокруг все дрянь, а он – динозавр жанра. Родись он в начале двадцатого века, попал бы в струю – после Октябрьской революции поэзия кипела, волновала сердца, разжигала пожары в душах, а сейчас кому она нужна?

      Издавался Мишка с трудом, на что жил – непонятно, но имел двухкомнатную квартиру в центре, «Жигули»-семерку и постоянно ошивался в дорогих ресторанах и на светских тусовках.

      На широкую арену Самсонов, как поэт, выплыл на Ленине. Как раз шли предвыборные баталии, и монархическая партия заказала Мамонту какую-нибудь агитационную поэму, принижающую коммунистов и пролетариев. Мишка пошарил в пыльных закромах школьной библиотеки у своего дома (тогда в пространство Интернета выхода он еще не имел), наскоро ознакомился с имеющимися поэтическими одами о Ленине и за пару часов состряпал заказ. Поэма называлась «Как печник не поверил Ленину». Печник Савельич выкладывал печку для Ильича, но ему нашептали соседи, что кто-то в дневное время навещает его внучку Дуньку. Думая на великовозрастного балбеса Потапа – кулацкого сынка, Савельич бросил работу, выломал из забора длинный толстый дрын и кинулся на расправу:

      Потом, как Ленин ни пытался внушить печнику, что всего-навсего объяснял девушке задачи коммунистического переустройства общества, тот не поверил. Разочаровавшись в Ильиче, печник ушел к белым. Он просился в солдаты, но его не взяли. Адмирал Колчак, наслышанный о славе печника, попросил выложить печку. Старик с удовольствием выполнил просьбу. Печка вышла – одно загляденье. Колчак щедро наградил старика деньгами. Но печник от денег отказался – как можно, деньги с благодетеля России! Подозрительный адмирал усмотрел в отказе явное пренебрежение старика к монархическому движению и симпатию к коммунистам и приказал печника расстрелять. Печника шлепнули.

      Начало поэмы привело монархистов