Опрокинутое в лето

      Чехардой дневных скачков,

      Солнце прыскает дуплетом

      В мякоть суженных зрачков.

      Все цвета прямой наводкой

      Устремились к рубежу,

      За которым я, как в лодке,

      Опрокинутый лежу.

      Разнозвучного эфира

      Освежённый дуновеньем,

      Поглощаю прелесть мира

      И фиксирую мгновеньем

      Облака в чешуйках рыбьих,

      Тонкий проблеск паутины…

      И прямой в небесной зыби

      Треугольник гильотины.

      Хорошо быть яйцом истории,

      Человеческим первым семенем,

      На непознанной территории

      Возлелеянным диким временем.

      В кайнозойских уютных впадинах

      Хорошо на корнях неровных

      Доедать виноград, украденный

      У медлительных теплокровных.

      И под липкими эвкалиптами

      В динозавровом одиночестве

      Заниматься – реликт с реликтами —

      Глинотворчеством, камнезодчеством.

      Хорошо, когда дней привычное

      Суетливое разномастье

      Дарит чистое,

      Дологичное,

      Прапростое земное счастье!

      Пожалуйста, тише! Дыши осторожно,

      Смотри, куда ставишь тяжёлые ноги,

      Ведь в тонком эфире парят бестревожно

      Условно возможные Мелкие Боги.

      На каждом квадрате, песчинке, реснице

      Толпятся и вьются неявным намёком.

      Почти нереальны, но могут присниться,

      А могут и в явь просквозить ненароком.

      Они тебя любят и белым, и гадом.

      Да так ли уж важно, кто Авель, кто Каин?

      Открой им калитку, затепли лампаду.

      Впусти в своё сердце.

      Плесни молока им.

      Прозрачные сущности в шубках дремотных

      Развеют остатки дневных сожалений,

      И маленький Боже Пушистых Животных

      Застенчиво прыгнет к тебе на колени.

      В тоскливый сумеречный час,

      Как конь в чужом пальто,

      Решив собой потешить нас,

      Явился чёрт-те кто.

      Он был встревожен чёрт-те чем

      И в чёрт-те что одет.

      И на вопрос «Куда? Зачем?»

      Не мог найти ответ.

      Возможно, где-то чёрт-те кто,

      Который намба два,

      В ночи напрасно ждал его

      И подбирал слова.

      А он – сюда, где мы, поверь,

      Не ждали никого.

      И мы приотворили дверь

      И выгнали его.

      И долго слушали потом

      Его нетвёрдый шаг.

      И засыпал тихонько дом,

      И остывал очаг…

      Уединённо, потаённо, скрыто.

      Бодрясь и затухая вновь и вновь…

      Так