И опять все вместе:

      Through the monsoon.

      Through the monsoon.

      Just me and you.

      Through the monsoon.

      Just me and you¹.

      Я восторженно развела руками, не в силах произнести ни слова. Такого эксклюзивного выступления группы для меня, душечки, я даже не смела ожидать! И что-то мне подсказывало, что поющие Гюнтер и Матис – это мегаэксклюзив! А вот солирующий Куп…

      – Спасибо, – только и вымолвила восхищенно.

      – А я не только на гитаре играть умею, – ухмыльнулся мачо плотоядно, и я тут же вернулась с небес на землю. Черт! Я же тебя хотела проучить… Уши развесила, песней заслушалась…

      – Ого! Ты настолько талантлив?

      – О да! У меня знаешь, какой большой талант. Девушки хвалят.

      – Девушки хвалят? – произнесла язвительно.

      – Н-да, – Куп оттопырил пухлую нижнюю губку, лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и медленно опустил глаза в вырез на моей груди. – У тебя очень красивые глаза. Большие такие… Как я люблю…

      Я одарила его ехидной улыбкой и взглядом с поволокой, кончик языка вновь прошелся по губам.

      В это время прозвучало приглашение на сцену и ребята дружно рванули.

      Кто-то из ребят, кажется Матис, вытолкнул меня в коридор:

      – Иди, иди!

      –Я тут побуду, – проныла. – Я терпеть не могу шум…

      – Иди, я сказал, – подтолкнул он.

      – Оно того стоит, – улыбнулся Гюнт, беря меня за руку, наверное, чтобы не сбежала.

      – Где мой микрофон?! – заметался Зиль.

      – У меня в кармане, – апатично вздохнул Куп, даже не потрудившись оторваться от гитары. Он кривился, постоянно подкручивал колки, вслушивался в издаваемый звук и опять кривился. – Дерьмо! – психанул, в конце концов.

      – Пятиминутная готовность, – вынырнул откуда-то из темноты коридора Болен.

      – Ребята, я, правда, не люблю рок, – отбрыкивалась я от музыкантов. – Слушайте, мы так не договаривались. Ну, можно я хотя бы где-нибудь подальше от колонок посижу?

      Куп повернулся и мрачно посмотрел на меня, сердито сдвинув брови. Я притихла.

      – Черт! С какой песни мы начинаем? – опять нервно воскликнул Зиль.

      – Всё с той же, – буркнул Куп.

      – А сколько там народу? – тихо спросила я у Гюнтера.

      – Тринадцать тысяч, по билетам с местами, количесвто зрителей без мест дирекция сообщает после концерта, – отозвался Болен.

      – Твою мать! – ахнула я. – Полный зал что ли?

      – А у нас по-другому не бывает, – Гюнтер гордо расправил плечи. – Всегда аншлаг.

      – Можно хотя бы сейчас не говорить о зрителях?! – взорвался Зиль.

      Сбоку противно шипели рации на поясах охраны – то одна, то другая, то третья. Болен что-то послушал, ответил и, глянув на мальчишек, кивнул:

      – Готовы?

      – Да, – набрал воздуха в грудь Зиль. – Работаем.

      Куп поправил ремень на плече и понесся на сцену. И как он не путается в своих длинных штанах?

      Гюнтер последовал следом. Матис внимательно вслушивался в начавшееся жужжание гитары Купа. Убежал.

      Зиль сосредоточенно глубоко дышал, глядя в никуда. Микрофон в руках ходит ходуном. Замер, словно приготовился к прыжку… Запел!

      Я занервничала, думала, что он опоздал со вступлением, вот и начал петь за сценой, однако, судя по невозмутимым