Уже не боюсь опоздать.

      Уже знаю, что пришел вовремя.

      Дом узнает меня, открывает ворота. Прохожу мимо по-осеннему поредевшей аллеи, мимо резных хэллоуинских тыкв, посмеиваюсь про себя горькой иронии, что мертвые празднуют день мертвых. Где-то видел еще похлеще, жители дома снимали с себя черепа, расставляли по крыльцу, зажигали в черепах свечи.

      Дверь узнает меня, открывается с легким скрипом. Чикен уже ждет меня, стоит спиной ко мне в большой зале, – я знаю, он зол, очень зол…

      – Явились… не запылились… – говорит вкрадчивым шепотом, недобрым шепотом.

      – Э-э… вечер добрый.

      – Ой ли? – Чикен разворачивается, – добрый ли?

      – Я…

      – Какого черта вы это сделали?

      – Ч-что сде…

      – …не притворяйтесь. Можно подумать, меня за слепого держите… какого черта во всех домах кровь?

      – Ну…

      – Вы им подсказали? Вы?

      – Ч-что под…

      – То… можно подумать, где-то еще можно добыть крови в таких количествах! Хороши вы, ничего не скажешь… Что я видел вчера у Букманов? Что?

      – Откуда мне…

      – …да вы-то прекрасно знаете… подписи… они ставили подписи…

      Меня передергивает.

      – А вам жалко, да? Хорошо устроились кровью торговать, ничего не скажешь, в городке голод, а вы втридорога продаете…

      – И не ваше дело, что я там продаю, уговор у нас был? Был? То-то же… сами клялись, никому ни слова, молчок… долгонько же вы свое слово держите…

      Он не договаривает, он делает знак своим людям – думаю, что они сотворят со мной, как-то никогда раньше не задумывался, что можно сотворить с мертвым, еще кичился, еще бахвалился, мне-то теперь все нипочем, ну да все мы поначалу кичились-бахвалились, когда высохли наши первые и последние слезы…

      …скручивают руки за спиной…

      …вспоминаю какие-то жуткие разговоры вечерами у очага, а что будет, если умершего разрубить на куски или там бросить в огонь, ну что ты ужасы такие говоришь…

      Оборачиваюсь.

      Смотрю в темноту ночи, что-то неуловимо изменилось, что-то…

      Вот оно.

      Да.

      – Взгляните, – хватаю за руку хозяина, – смотрите сами!

      – Что такое?

      – Да река же… река…

      Оторопело смотрит на пересохшее русло, теперь заполненное чем-то тягучим, солоноватым, липким…

      – Черт… – шепчет Чикен, – вот черт…

      Люди бегут к берегу с ведрами, люди набирают кровь, много крови, разливают по бадьям, по цистернам, по канистрам, кричат что-то про богатый урожай.

      К рассвету поток иссякает.

      Собираем последние