Роковая тайна сестер Бронте. Части 1 и 2. Екатерина Борисовна Митрофанова
Читать онлайн книгу.
быть, в эти минуты ликует на Небесах, наблюдая, как бережно обращаются сейчас эти люди с ее тленной оболочкой. Отныне покинутое ею тело будет мирно покоиться в благодатной земле, что его взрастила. Мне страстно верилось, что в сознании этого факта душа его обязательно найдет источник бесконечной радости.
«А вот они, кого навеки смыло с лица земли безрассудной морской волной, никогда не познают величайшего счастья в возможности единения с той природной стихией, откуда они явились, – думала я со щемящей тоской в сердце. – Они не станут предметом умилительных неуемных восторгов и несколько припозднившихся сверх щедрых похвал беззаботной толпы. На их бесчувственные тела не прольется поток неискренних слез, струящихся из глаз людей, которые, быть может, часок-другой спустя, собравшись за пинтой портвейна, станут с самодовольными ухмылками увлеченно обсуждать количество прибыли, вырученной ими с похорон. Но и они не исчезнут из этого бренного мира. Не исчезнут до тех пор, пока жива еще светлая память о них в верных сердцах тех немногих людей, кому они были по-настоящему дороги. Эти единичные избранники не станут превозносить их в напыщенных речах, расточать пустые неуместные комплименты, да и вообще – выставлять свои чувства напоказ. Нет! Такие будут скорбеть в одиночку, но скорбь их будет истинная, неподдельная, не ведающая никаких предельных граней. Именно таковой является моя собственная скорбь».
Я приблизилась к похоронной процессии почти вплотную, сохраняя все же некоторое расстояние, позволяющее, однако, совершенно беспрепятственно наблюдать за происходящим, оставаясь как бы в стороне.
Заняв, таким образом, выгодно затененное местечко, я стала с наивозможнейшим вниманием прислушиваться и присматриваться.
Люди, сплотившиеся вокруг катафалка, безмолвно расступились. На переднем плане осталось лишь несколько человек. Среди них было три женщины. Одной из них могло быть около семидесяти – этакая сухопарая тощая старушка с аккуратно завитыми и уложенными под чепец седыми локонами. Другая казалась приблизительно моего возраста. Но больше всех меня поразила третья дама, которой, вероятно, еще не исполнилось пятидесяти. Она показалась мне довольно миловидной, и ее черты несли на себе отпечаток непостижимого величия.
Коренастый, несколько неуклюжий священник средних лет, облаченный в черный стихарь, произносил надгробную речь. На первый взгляд его слова могли показаться вполне традиционными, естественными для подобных случаев. Однако мне почудилось, что за этими избитыми фразами скрывается нечто большее: будто бы в отношении священника к покойному присутствовал некий личный обертон.
Не то чтобы преподобный отец выглядел опечаленным или разбитым – нет – но его широкоскулое, уже охваченное процессом старения лицо отнюдь не являло собой образец равнодушного спокойствия. Я заметила, как рука его (та, что была свободна; в другой он держал требник) инстинктивно потянулась к виску,