Той осенью, когда праздничная процессия, трещащая, стучащая и цветастая, двинулась к гавани, чтобы утопить Старину Аммета, ее охраняли солдаты с новыми ружьями. Митт не хотел на них смотреть. Каждый фестиваль приносил ему ночные кошмары, в которых Канден подходил к двери их комнаты и разваливался на куски. Однако их дом находился так близко от гавани, что не увидеть процессию было крайне сложно. В этот год к ним пришел Дидео: он высунулся из окна между Миттом и Мильдой и стал с завистью глазеть на новые ружья.

      – Штука, которую в них засовывают, может разнести человека на куски, если знать, как ее применить, – объяснил он. – Когда-то я ходил в море с парнем, который где-то ее добывал. Мы ею для промысла пользовались. Хотя, может, по отношению к рыбе это и нечестно. Но бомбы я с тех пор делать умею. И я как раз думал, что если бы бомбу бросить во время шествия Аммета, то можно было бы в один миг и избавить мир от Хадда, и устроить восстание во всем Холанде.

      Митт с матерью обменялись изумленными взглядами поверх корявой шляпы Дидео. Вот оно! Какая мысль! Они принялись возбужденно ее обсуждать, как только шествие закончилось и Дидео ушел.

      – Если бы ты смог достать бомбу и бросить ее в старого Хадда… бомбы ведь бросают, да? – говорила Мильда, – то ты мог бы крикнуть, что тебе велели это сделать Дидео и Сириоль.

      – Меня могут не услышать, – возразил Митт. – Надо, чтобы меня поймали. А во время допроса я скажу Харчаду, что меня подучили «Вольные холандцы». Но как нам заполучить эту ружейную штуку?

      – Достанем, – ответила мать. – Придумаем как. Но тебе надо это сделать, пока ты еще мал и тебя нельзя повесить. Я не вынесу, если тебя повесят!

      Она пришла в такое возбуждение, что пошла и потратила остатки своего заработка на фрукты и сладости, чтобы отпраздновать.

      Митт посмотрел на связки яблок в карамели так же кисло, как Сириоль, и вздохнул. Было ясно, что затею с бомбой придется отложить, пока он не заработает достаточно денег, чтобы арендовать для Мильды новую ферму, иначе она умрет с голода, если его арестуют. Наверное, к тому времени он станет таким же старым, как Дидео, а то и старше.

      Но вышло по-другому. Неделю спустя Митт пришел домой, распродав всю рыбу, – вонючий, склизкий и посиневший от холода. Ему хотелось одного: лечь в постель. Но к его досаде, у матери оказался гость – кряжистый серьезный мужчина, выражение лица которого что-то Митту напомнило. Или кого-то. Одежда на нем была гораздо более приличная, чем та, которую обычно носили прибрежные жители. Больше всего раздосадовало мальчика то, что на этот раз мать потратила свой заработок на бутылку кандеракского вина для гостя. Митт остановился в дверях, возмущенно глядя на него.

      – О