В старинных офисах, в очарованьи манком

      столетних лестниц с дверью в мезонин, –

      я заходила к адвокату, в банки,

      к нотариусу, в старый магазин.

      Скрипели музыкой старинные паркеты,

      и вкусен был индюк на вертеле,

      и были однозначными ответы,

      и не было блефующих в игре…

      А в мэрии мне клерки улыбались

      (машины позабыли про клаксон),

      права партнёров свято уважались, –

      не Бургас[3], а какой-то чудный сон!

      И шок у касс от мизерности счёта,

      и шок от качества проектов и затрат;

      тенистых улиц милая забота,

      прелестных ресторанов аромат…

      Удобен город сердцу, чувству, мысли,

      приятен эклектический заряд, –

      над морем тучки лёгкие повисли,

      как в детстве, как десятки лет назад…

      Встречалось много мне почтенья сильным, смелым

      солдатам русским здесь, в Болгарии, не раз:

      на Шипке церковь есть, – парит строеньем белым! –

      из царственных сынов сплошной иконостас…

      Хранит народ любовь к солдату-славянину –

      спасителю страны и милых сыновей:

      от рекрутства под крик чужого муэдзина,

      от пустоты степной запущенных полей…

      Но есть один солдат по имени Алёша[4],

      на площади стоит центральной, на холме:

      остался на века – и в солнечный погожий,

      и в зимний день с снежком, с морозцем на окне…

      Болгарское лицо не знает компромиссов:

      коль любит, так цветёт, без знания причин!

      Стоит Алёша здесь с подачи коммунистов,

      и простоит ещё, даст бог, не год один!

      Болгария – страна одна из стран немногих,

      где отвечают мне по-русски не сердясь…

      Цветущих роз поля, Родопских гор отроги

      исколесила я, изъездила я всласть!

      К Алёше я пришла под ливень несусветный!

      (И зонтик не спасал – по щиколотку вброд…)

      Уверена, что прав в любови беззаветной

      болгарский много настрадавшийся народ!

      В