Во дворе терема было многолюдно. Высокие ворота наглухо закрыты. В грохоте, криках, ржании и топоте лошадиных ног по ту сторону, не слышны плач и стенания укрывшихся за тяжелыми стенами княжеского двора.

      – Поспешать надо! – Ивач открыл глубокий лаз под крыльцом, ведущий за стены Рязани и подгонял перепуганных женщин и детей. – Под утес аки выберетесь, в лес, к Агафье пробирайтесь. Схоронитесь там, на заимке, до поры, дабы басурману в лапы не попасть, покуда князь–батюшка не воротится. Коли мы все тут поляжем, поведаете правителю нашему, что за напасть с нами приключилась.

      Двое ратников спустились в лаз первыми, освещая факелами дорогу.

      – Чего встали, словно идолы деревянные? – огрызнулся на стоявших в нерешительности толмач. – Живо полезайте, не то все поляжем не от меча да стел вострых, так от пламени пожарища.

      Женщины и дети в нерешительности смотрели на зияющую перед ними дыру.

      – Ой, бабоньки! Авось сберегут нас духи да боги вышние! Почитай всё лучше самим в землю лечь, чем изуверам этим окаянным отдаться на поругание, – завопила Настасья, жена боярина Магуты, и крепко прижав к себе дрожащих детишек, прыгнула в чернеющую мглу.

      За боярской жинкой, со страхом в глазах стали спускаться в лаз и остальные.

      – А княжич–то, княжич наш где? – оглянулся по сторонам Федор. – Куда нелёгкая понесла эту голову буйную?

      – За стену они с Гридей отправились, – глухо ответил Ивач, в душе надеясь, что княжичу удалось спастись. – Светило еще высоко по небу ходило. Ежели басурман повстречали…

      Договорить сотник не смог. Одна мысль о гибели княжеского наследника причиняла ему нестерпимую боль. О худшей участи для него он и думать страшился.

      – Ой, беда, беда лютая! – хватаясь за голову, запричитал Фёдор. – Что я князю–батюшке сказывать буду? Пошто мне такая кара? На кого уповать мне, когда правитель наш воротится?

      – Ты, дурень, не голоси, аки баба, – прикрикнул на него Ивач. – Почитай, мы аще не выбрались, чтобы ответ