Три цветка и две ели. Второй том. Рина Оре
Читать онлайн книгу.
что такое трехмачтовое судно либо потонет, либо перевернется. Однако сдаться, лишь бы не воевать, рыцарь себе позволить не мог! Поэтому Лодэтский Дьявол мучил гения своими «идеищами», не отступая, не теряя боевого духа и не замечая того, что «идеищи» Вана Дольсог называл сперва «идейками», затем «можно подумать» и в итоге «молю, оставьте меня в покое, герцог Раннор!». Словом, гений рыцарем не являлся и не считал позорным даже бегство – в последнюю медиану Целомудрия он удумал натурально сбежать от Рагнера и, вообще, из Ларгоса, а возможно, даже из Лодэнии. Но (ха-ха!) Рагнер же всегда всех удивлял – и нагнал беглеца еще в деревне у замка. Вана Дольсог остался и был, наконец, оставлен обидевшимся Рагнером в покое: герцог поклялся не лезть в его науку, а тот пообещал ему трехпарусник в виде рисунков и формул к Возрождению.
В-пятых, Рагнер Раннор упрочил свою победу над «святой гадиной»: два следующих дня солнца он являлся в Суд как верховный судья и миловал всех осужденных отцом Виттандом. Как оказалось, священник тоже рыцарем не был, а еще он не был гением, поэтому, чтобы не доводить себя до бегства из Ларгоса и не изнурять впустую битвами с тем, кто не сдается, мудро пошел на перемирие. Настоятель забывал о герцоге Ранноре, баронессе Нолаонт и их блудной связи, о «глазах Дьявола» баронессы, о ее хвостах и рогах. Сама того не зная, Маргарита получила послабление от Экклесии, а именно: теперь она могла ходить в храм Благодарения хоть голой, хоть стуча копытами, хоть летая там гарпией и обдавая кафедру проповедника огнем. Отец Виттанд более возражений против любой столичной моды не имел, а обогреву своей кафедры зимой даже бы порадовался, только попросил не дышать пламенем на лик Пресвятой Праматери, а то к таким орензским изыскам дремучие горожане Ларгоса были еще не готовы.
А Маргарита к последней медиане Целомудрия округлилась животом настолько, что о поездках в город верхом на лошади или куда-либо еще в седле ей пришлось забыть, и полетать голой храме да подышать на отца Виттанда огнем она всё равно бы не смогла, даже если бы знала, что теперь ей так можно. Кроме растущего чрева и участившихся толчков внутри него, изменений день ото дня у баронессы Нолаонт не было никаких: верфи она не строила, гения не мучила, с настоятелем не воевала, а в замке ничего не случалось. Даже появление там Ниля Петтхога расценивалось как событие: он же обыденно приносил панели (ой, а вдруг что-то новенькое!), прятал их на чердаке (ай, как всё таинственно!) и чего-то измерял в обеденной (ну и ну, какой затейник!). От скуки дамам замка его деятельность казалась чрезвычайно интересной, но Ниль, после обвинения в надругательстве и пары ночей в узилище, женщин стал рьяно чураться и даже не желал на них глядеть, словно на самом деле тайно «насилил» по ночам, а днем из-за боязни раскрытия своих похотливых злодейств таился под личиной женоненавистника. Он требовал от Нёгена вывести из обеденной всех особ, кто хоть как-то походил на «проста ме́рзость, енти бабы», даже гонял маленькую Миллё.
Снег пошел вновь