Лев Бакст, портрет художника в образе еврея. Ольга Медведкова

Читать онлайн книгу.

Лев Бакст, портрет художника в образе еврея - Ольга Медведкова


Скачать книгу
при сличении мною этой копии с подлинником подчисток, приписок, зачеркнутых слов и никаких особенностей не было. Копия эта засвидетельствована для представления оной в учебные заведения»[69].

      Итак, ребенок, которого позднее будут знать во всем мире как Леона Бакста, родился не в Петербурге, как сам он писал, а в Гродно, в черте оседлости, недалеко от польской границы, на реке Неман. Город, считавшийся одним из центров польского еврейства, вошел в состав Российской империи в 1795 году и в 1801-м стал центром Гродненской губернии. По данным ЕЭБЭ, в 1859 году евреи составляли 53 процента общего гродненского населения: «Торгово-промышленная жизнь города издавна сосредоточивается почти исключительно в руках евреев: 88 % (1.165) всех торговых заведений в 1886 г. принадлежали евреям, из 129 купцов евреев было 103; 72–80 % промышленных предприятий принадлежали евреям (недвижимостью в городе евреи владели в 1886 г. – 65.16 %). Также и ремесленная деятельность находилась преимущественно в руках евреев; еще в 1859 г. из числа 575 ремесленников в Гродно 70 % было евреев, позже процент этот усилился ‹…› По занятиям на первом месте у евреев стоит изготовление одежды, коим занято всего (считая и членов семейств) 3.563 человек, ок. 16,7 % евр. нас»[70].

      В Гродно родились, помимо Бакста, фотограф и поэт Константин Александрович Шапиро (1839–1900), ученик Антокольского скульптор Илья Гинцбург (1859–1939). Наш герой, как мы видели, родился 27 апреля 1866 года, получил имя Лейб-Хаим, но фамилию носил отнюдь не Бакст и не Розенберг, а Рабинович[71]. Так звался его отец: Израиль-Самуил-Барух Хаимович Рабинович, мать же звалась Бася Пинкусовна Розенберг. Последняя была дочерью Пинкуса Хаимовича Розенберга от его первого брака с Гителью Бакстер.

      Первая фотография мальчика по имени Лейб-Хаим Рабинович сделана в Гродно[72]. Ребенку около года. Он сидит в обитом бархатом кресле, в ателье гродненского фотографа. За его спиной колонка-подлокотник для тех, кто снимается стоя. Он одет в русский костюм: в шаровары, заправленные в сапожки, в вышитую косоворотку, подвязанную поясом. Ничего «еврейского» в его облике и костюме нет. Ничто не выдает его происхождения. Помимо этой фотографии у нас нет никаких материалов, свидетельствующих о присутствии в Гродно семей Рабиновичей или Розенбергов: серьезные поиски в гродненских архивах не дали ничего существенного[73]. К этой странице раннего детства художника нам, стало быть, добавить нечего. Как мы увидим, семья перебралась в Петербург вскоре после рождения Лейба-Хаима. Воспоминания о Гродно у художника едва ли сохранились, он вряд ли туда когда-либо возвращался и, видимо, именно поэтому писал потом везде не совсем то, что было, а то, что было «почти», а именно, что родился он в Петербурге. Таким образом, гродненские корни Бакста нам не дают ничего или почти ничего существенного. Это место рождения – не столько данность, сколько ее отсутствие, расплывчатое нечто, о котором необязательно вспоминать. И впрямь – зачем? Не лучше


Скачать книгу

<p>69</p>

РГИА. Ф. 789. О. 11. Д. 137–138. Л. 2–3.

<p>70</p>

ЕЭБЭ, т. 6, стлб. 788–794.

<p>71</p>

Об этом пишет и Голынец в монографии 2018 г., повторяя, впрочем, общие места из «легенды Бакста», почерпнутые главным образом у Левинсона.

<p>72</p>

Она имеется, в частности, в фонде Бакста, хранящемся в Парижской Опере.

<p>73</p>

Все попытки сделать из Бакста гродненского и тем паче «белорусского» художника потерпели неудачу. См. выставку: Время и творчество Льва Бакста, Национальный музей Республики Беларусь, Минск, 10/02 – 17/04 2016. Выставка была затем показана в Вильнюсе и Риге. Каталог с тем же названием (Минск, 2016) никаких дополнительных сведений о происхождении Бакста, о его предках и родителях не дает. См. также: В.Ф. Круглов, Лев Бакст, Русский музей, 2016; В.Г. Счастный, Лев Бакст: жизнь пером жар-птицы, Минск, 2016. Автор последней книги пишет: «…о гродненском периоде в жизни художника известно очень мало. Наша попытка получить какие-либо сведения в Национальном историческом архиве Беларуси в г. Гродно и в других архивах закончилась неудачей» (С. 8). В остальном в этом издании повторяется общепринятая «легенда» о происхождении Бакста. Но всякого рода «возвращения», присвоения, идентитарные конструкции и инструментализации – процесс бесконтрольный. Так, имеется теперь в Гродно ресторан «Бакст».