Тревожный месяц вересень. Виктор Васильевич Смирнов
Читать онлайн книгу.
Бабка Серафима встает перед дверью, держа ухват в положении «к ноге». – Куда это ты собрался, из-под рыжей кобылы яйца красть?.. Ну была почта, была, подавись ты ею, как старый Субоч рыбьей костью подавился!
И с этими словами бабка бросает ухват, лезет за Николая-угодника, самую высокую икону в красном углу, и достает сложенную вдвое розовую бумажку. «Ожинский райвоенком…» – и подпись крючком.
– Повестка!..
– Серафима Ивановна, дайте я вас расцелую, неню!
Но бабка Серафима рыдает, вытирая лицо закопченной рукой.
3
В военкомате, в приемной, на лавках сидели мужики, курили в кулак, разглядывали плакаты, изображающие в виде уродов Гитлера, Геббельса и прочих, переговаривались. В назначенный час щелястая дверь открылась, и в приемную вошел парень, круглолицый, хорошей упитанности, с листком в руке. На гимнастерке, над правым карманчиком, у него были красная и желтая нашивки – свидетельство ранений.
– Капелюх есть? – осведомился он.
Не люблю, когда меня называют по фамилии. Дело в том, что «капелюх» означает «шляпа». Не очень-то это подходит для разведчика. Вот бывают же прекрасные, звучные фамилии: Загремивитер, скажем, или Небоягуз.
– Есть, – буркнул я.
– Вас ждут в райотделе НКГБ, – сказал парень, разглядывая список и собираясь вызвать следующего.
– Чего? – самым глупейшим образом переспросил я.
– В ЧК вас ждут, – сказал парень. – Пройдите, младший, в этом же доме, соседняя дверь.
Это я и сам знал, что соседняя дверь.
– Слушай, земляк, а чего я им нужен, этим? – спросил я. – Мне же до вас повестка…
Тут парень впервые посмотрел на меня. Глаза у него были голубые, но с той легкой замутненностью, которая, по моему стойкому убеждению, приобреталась исключительно на канцелярской службе. Когда люди начинают существовать для тебя в списках, глаза обязательно затягивает – легкая поначалу – поволока. Эта поволока – как стеночка. У нас в дивизии был писарь Шаварыкин, так он, пока медленно поднимал свои красивые воловьи очи, убивающие наповал штабных связисток, успевал построить настоящую кирпичную стенку. Быстро так – раз, раз, раз, по кирпичику, – и уже между тобой и им стенка, и сразу ясно, что такие, как ты, у него ходят в списках повзводно и поротно. Сразу иной масштаб мышления чувствуешь.
Но парень вдруг улыбнулся, открыл два ряда никелевых зубов, которые сияли, как бампера трофейных машин, и эта улыбка враз разрушила стеночку и вместе с ней мои стойкие представления о канцеляристах.
– Съедят они тебя, что ли? – сказал парень. – Иди, землячок!
С самыми неясными предчувствиями я открыл дверь, которая вела в райотдел НКГБ. Пока я шел лесной дорогой в Ожин, пока меня подвозили усатые попутные «дядьки» на немазаных подводах – от нас до Ожина около тридцати километров, – я успел набросать довольно живописный план моей встречи с военкомом. Конечно же меня должен был принять сам райвоенком. «Младший лейтенант! Мы получили ваши заявления