Эй ты, пацан, постой-ка, не пугайся,

      Тебе мне нужно важное сказать.

      Кто я такой и вспомнить не пытайся,

      У нас с тобой одна и та же мать.

      Полвека между нами, но не пропасть,

      Ты есть, каким я был, а я каким ты станешь,

      Какой я путь прошел, тебе изрядно топать,

      Забыть сумею то, заполнишь чем ты память.

      Как был и я, ты робкий и стыдливый,

      Но не серчай, с годами всё пройдет,

      Как и влюбленность, страсти и порывы,

      А лучше и не знать, что будет наперед.

      О чем ты, дядька, я не понимаю,

      Наверно, просто шутишь пьяный,

      Ведь ты старик, а мамка молодая,

      Как ты сейчас, таким я разве стану?..

      Ну, извини, пацан, иди своей дорогой.

      Мы оба без отца, я мог бы дать совет,

      Ведь я отец и дед, тебе не лгу ей богу,

      Под шестьдесят, тебе же восемь лет.

      И он ушел, не мог сказать я прямо,

      Что он есть я, из будущего гостем,

      Чтобы меня к груди прижала мама,

      И лет мне было б только восемь…

      Мой друг из прошлого я сам,

      Привет! Привет, а мы знакомы?

      Конечно да, с тобой мы дома,

      Я – стар, ты молод по годам,

      Как сын и внук, ты – я сегодня,

      И брата ближе, ты мне сродник.

      Прости за то, что мы ругались,

      За злую критику – прости!..

      Я есть, что было, отпусти,

      Довольно часа, повидались,

      Да, молод я, а ты – старик,

      В своём я времени, привык.

      Но, посмотри, каким ты станешь,

      Не повторяй ошибок глупых!..

      Молчат уста, в усмешке губы,

      Незримый ты моя лишь память.

      Как память сердца, друг любезный,

      Ты пропадешь, как я исчезну…

      Не помню многого, подробности затерты,

      И запахи, и чувства, и даже мысли скрыты,

      Под спудом, тот дивный мир, как мертвый…

      Мне сколько было? Мать говорит: четвертый.

      А город был, и жил в конце пятидесятых,

      Широко жил… «Монтажники-высотники»,

      По выходным застолье, и скромно до зарплаты;

      По осени пальтишко, шапчонка на мне, боты.

      И двор знаком, а страшно: до вечера гуляешь,

      В подъезд по лестнице, темно, идешь наощупь.

      «Сынок, ты где пропал?.. Нельзя так, умоляю!» —

      И мать прижмет к себе, по попе шлепнуть хочет.

      Отец усталый спит. «Иди, ложись, паршивый!..»

      Я прячусь, убегаю, боюсь, найдет цыганка,

      И с места не сойду, и куст сухой, плешивый,

      Ружьё