И переполнилась чаша. Франсуаза Саган
Читать онлайн книгу.
из этих последних и принадлежали люди, работавшие с Жеромом и вместе с ним помогавшие другим выжить в грязных гостиницах, на черных лестницах, в неотапливаемых комнатах, до отказа набитых поездах, темных каморках, жутких коридорах метро, повсюду. И постепенно повсюду собиралась армия отверженных. Целое поколение мужчин и женщин, с которым Жером сблизился в тридцать шестом году и о немыслимом существовании которого мир еще не подозревал. Новая разновидность человека, со своим отличным от других языком, не имеющим ничего общего с языком словарей. В их лексиконе под словом «отдых» понималась тюремная камера, глагол «бегать» означал скрываться, слово «встреча» подразумевало катастрофу, а слова «завтра» или «послезавтра», и в мирной-то жизни употреблявшиеся со знаком вопроса, сопровождались здесь еще пятью многоточиями. В этом кругу ада Жером жил уже пять лет, сюда хотела спуститься вслед за ним Алиса.
– Коли ты на меня не злишься, давай, что ли, выпьем по стаканчику, – сказал Шарль, побледневший, несмотря на загар, и сильно расстроенный. – Выпьешь со мной?
– Ну разумеется, – отвечал Жером.
Шарль возвратился так же мгновенно, как исчез. Он потрясал бутылкой молодого сухого вина с привкусом фруктов и гальки, показавшегося изысканным Жерому и еще в большей степени Шарлю, одним духом опорожнившему два, а то и три стакана: дело в том, что Шарль благородно дождался прощения, прежде чем прибегнуть к сему бодрящему душу средству, не пошел тайком на кухню в поисках легкого утешения, и эта робкая щепетильность в мелочах, в деталях, которую Жером всегда искал в других (ровным счетом ничего не требуя по вопросам, которые интересовали его всерьез), тронула его. Он ежеминутно обнаруживал в Шарле что-то от того немного угловатого юноши, симпатичного и открытого, волокиты и рыцаря, задиристого и мягкого, ленивого, но деятельного и отчаянно храброго, который некогда был его другом. Из него бы вышел отличный кадр, не будь он так привязан к своей кожевенной фабрике и жалкому Петенишке. Впрочем, коль у него самого ума не хватило, Жером подумает за него. Он рассмеялся своим мыслям.
– Почему ты смеешься? – строго спросил Шарль. – Как ты можешь смеяться, когда она плачет!
– Кто? – переспросил Жером.
– Алиса!
– Да что ты, она давно уже перестала! Это она так, от нервов, от усталости: видишь ли, жить в Париже непросто, у нее нелегкая жизнь.
– Но почему? Что я мог такого сказать, что она заплакала? Я хочу уберечь ее от этого, старик, я не хочу, чтоб вместо отдыха у меня в доме она плакала – это невозможно! Какое именно слово на нее так подействовало? Может, «пум-пум-пум-пум»?
«Пум-пум-пум-пум» получилось у него неплохо, но уже не с тем вдохновением, как давеча; теперь оно изображало не чеканный шаг марширующего отряда, а тяжелую, скорбную поступь умирающего слона.
– Да нет, дело не в «пум-пум-пум», – возразил Жером. – Впрочем, ты прав: это из-за «пум-пум-пум». Я должен тебе кое-что объяснить, Шарль. Видишь ли, мужа Алисы звали