Великий князь Василий вдруг оказался никому не нужен, больше того, он мешал всем: братьям, боярам, даже собственной жене. Не раз в его голове мелькала мысль принять постриг, оставить власть другим… Только кому? Сын пока слишком мал, братья Андрей и Юрий не дадут ему править, не просто отодвинут, а уничтожат вместе с матерью – Еленой Глинской. И никто не остановит. Понимание этого заставляло князя держаться. Он будет править, пока не подрастет маленький Иван, будет…

      Знать бы князю Василию, что не с той стороны беды ждет. Как он сам все чаще задумывался, кому власть оставить, так его жена размышляла, как ее взять. Но сколько ни думай, выходило одно: смерть великого князя выгодна всем. Только как? Князь осторожен, раньше него всю еду пробует кто-нибудь из бояр.

      Верная Захариха долго не размышляла, только кивнула на невысказанные слова, принесла малюсенькую склянку и подала иголку для рукоделия.

      – Я не вышиваю! – поморщилась Елена.

      – А ты возьмись, возьмись… Князю понравится небось. Да и тебе пригодится…

      Пригодилось.

      Василий Иванович вдруг разболелся на охоте, слег и долго мучился, пытаясь справиться с нежданной хворью. Укол-то был крошечным, никто и не понял, чем укололся князь, только вскоре ногу разнесло, а немного погодя уже все тело горело в огне. Никакие усилия лекарей и знахарей не помогли, точно сглазил кто князя. Или потравил. Михаил Глинский, сам вынашивавший эту мысль, но не решавшийся на самое страшное, недоумевал.

      Составляя завещание, великий князь назвал наследником старшего сына Ивана, а над ним боярский совет, о супруге он точно забыл. Глинский опешил:

      – А Елена?

      Не хватало, чтобы княгиня осталась совсем в стороне! Казалось, все делали, чтобы жена была угодна князю, ей бы должен оставить за собой Московию, но Василий был тверд:

      – Елена будет как всякая княжья вдова, удел в кормление выделю, а больше что? – Глаза умирающего князя насмешливо блеснули. Глинскому даже показалось, что он сознательно лишает жену того, что мог бы дать и безболезненно. – Сыновья наши при власти и уделах остаются, а жене после смерти мужа в самый раз в монастырь идти. Пусть постригается, ей есть какие грехи замаливать…

      Кто знает, может, Василий и завещал бы Елене постричься в монастырь, но на ее счастье силы оставили слабеющего с каждой минутой великого князя. Глинский постарался поскорее позвать лекаря, чтобы отвлекся от таких мыслей умиравший правитель, чтобы не успел добавить в завещание и такое повеление жене.

      Немного придя в себя, князь Василий поманил слабеющей рукой дядю княгини к себе, показал, чтобы наклонился ближе, и почти шепотом добавил:

      – Не