Школьницы вышли на улицу. Яна семенила рядом с вожатой, не осмеливаясь попросить, чтобы та не жаловалась тете. Она ведь правду сказала про двойки у Марты, потому извиняться было глупо. На Яне было страшненькое, великоватое ей пальто, явно с чужого плеча – выглядела она в нем столь убого, что Марта перестала сердиться и даже пожалела дерзкую девчонку.

      – Это пальто тебе от сестры перешло? – с участием спросила она.

      – Ты имеешь ввиду, откуда у меня этот футляр? – презрительно усмехнулась Яна, недавно прочитавшАЯе рассказ Чехова. – Соседка отдала старое пальто, а тетя перешила. Очень заметно, что оно велико?

      – Вполне нарядное пальто, – тут же слукавила Марта. И во второй раз услышав упоминание о тете, полюбопытствовала: – А мама твоя где, болеет?

      – Мамочка умерла, когда мне было шесть лет.

      – И папы тоже нет? – уже уверенная в ответе спросила Марта.

      – Нет.

      Поняв, что в семье девочки сложная обстановка, Марта спросила, не будет ли тетя ругаться на то, что девочка задержалась после уроков. Яна ответила, что тетка в любом случае найдет, к чему придраться.

      И в этот момент Яна решилась на покаяние: теребя пуговицу своего мрачного пальто, она тихо сказала:

      – Марта, я больше не буду.

      – Что не будешь? – Марта не сразу поняла, что девочка просит прощения.

      – Ну, обзывать тебя двоечницей. Не ходи к тете. Пожалуйста.

      – Ты больше не будешь?! И что из этого? Все равно теперь все узнали, что я плохо успеваю по математике.

      – Но это же так просто – математика!

      – Это у вас просто, в пятом классе. Я тогда, помню, даже четверки иногда получала, а двоек почти не было.

      – Пожалуй, и я не смогла бы задачу за девятый класс решить, – важно согласилась Яна.

      И хотя обида за Янину выходку еще терзала Марту, она сказала:

      – Ладно, забудем. Пошли прогуляемся.

      Школа стояла на выигрышном месте – находилась на углу Фонарного и набережной