Двор многоквартирного дома, где жила чета Рудобельских, тонул в сугробах и темноте.

      – Ни фига не расчищено, фонари не горят, – ворчал хозяин «тойоты».

      Свет фар вырвал из темноты снежные Эвереста, водитель, боясь посадить машину в снегу, остановился, не доехав до подъезда.

      Адам забрал вещи, расплатился.

      – Удачи, командир, с наступающим, – простился повеселевший мужичок, и красные огоньки «тойоты» умчались в ночь.

      Адам подхватил сумку, упругим шагом преодолел расстояние до подъезда, набрал кодовый номер.

      Лифт не работал, пришлось подниматься на седьмой этаж пешком.

      Командир боевой части Адам Рудобельский, как все моряки, был суеверным и счел неотзывчивый лифт плохим знаком. Бог знает откуда возникла параллель с женой: что, если Юлькино либидо, как лифт, ждет мастера?

      «Странно все-таки, – размышлял Адам, вставляя ключ в замочную скважину, – жили нормально, жили, и вдруг – бац, понеслось! Оказалось, что пять лет совместной жизни я все делал не так. Не так ел, не так разговаривал. Не ту работу, видите ли, выбрал».

      Первые месяцы их супружества Адам с нетерпением ждал конца Юлькиного цикла. Беременность не наступила ни через три, ни через шесть месяцев. Беспокойство Адама переросло в манию. Молодая супруга, пышущая здоровьем, и он, тогда еще капитан, орел, защитник – оба здоровы, а дети все не получаются.

      Через полгода семейной жизни инстинкт продолжения рода скрутил Адама настолько, что он увез Юльку на один из островков на юге Дальнего Востока. Через остров проходили пути миграции водоплавающих, и в радиусе ста пятидесяти километров не было ни одной живой души.

      Стояло роскошное дальневосточное бабье лето. На скалистых островах лес щеголял листвой красно-желтых тонов. Высокое прозрачное небо, ласковое последнее солнце, тихие речки, полные рыбы. И блаженный покой.

      Караваны гусей, уток-мандаринок, белоспинных альбатросов, лебедей и журавлей, белоплечих орланов, аистов, сменяя друг друга и мешаясь между собой, отдыхали на острове по пути на юг и юго-восток, через Тихий океан. От восхода до заката вокруг острова суетились пернатые мигранты, стоял разноголосый птичий гомон.

      Генетические коды птиц таинственным образом перекликались с инстинктами Рудобельского Адама Францевича. Призвав в помощники природу, Адам рассчитывал зачать наследника.

      Себя Адам относил к альбатросам – большим, сильным и смелым птицам. Как альбатрос, Адам море считал своим домом.

      Целых десять дней счастливее Адама не было никого в целом свете.

      Разбив палатку, Рудобельский рыбачил, охотился на другом краю острова, чувствовал себя вожаком, приносил добычу к ногам любимой и на правах добытчика требовал близости. Любимая весьма вяло исполняла супружеский долг, тыкала пальцем с облезлым маникюром в утиную (гусиную, перепелиную, кулика) тушку и осведомлялась с гадливостью:

      – Что это?

      Адам