Поэт. Не раз замечал я, что вы удите рыбу в здешних водах. По всей видимости, вы – бедный рыбак?

      Шут. На ваш гамлетовский вопрос я могу ответить: да, господин. Особенно удачна ловля в такие дни, как сегодня: море мутно, пыль столбом; добыча слепнет и прямо бросается на удочку.

      Поэт. И что же, хороший бывает улов?

      Шут. Как когда. Вот недавно мне удалось поймать огромную рыбу. Я уверен, что она останется довольна мной.

      Поэт. Рыба довольна вами?

      Шут. Тут нет ровно ничего удивительного. Я долго учил ее здравому смыслу и политической экономии. А иногда вся рыба какая-то бешеная: так заносчива, что ни за что не пойдет на мою удочку.

      Поэт. Не понимаю ваших слов. Вы говорите о рыбах, точно о людях.

      Шут. О, да, господин. Такому шутнику и добряку, как я, свойствен аллегоризм: по заветам Писания, я уловляю человеков.

      Поэт. Право, с вами весело разговаривать. Что же вы делаете с вашими рыбами?

      Шут. Я выпускаю их на свободу дрессированными: они больше никогда не тоскуют, не ропщут, не тревожатся по пустякам, довольны настоящим и способны к труду.

      Поэт. Слова ваши дышат горячим убеждением. О, если бы и мне узнать вашу науку. Но боюсь, что вы увлекаетесь: море обширно, а всех рыб все равно не переучить.

      Шут. О, нет, я твердо надеюсь на них. Наука моя – заразительная, веселая наука.

      Поэт (в сторону). Однако, он читал Ницше!

      Шут. Одна рыба научит другую. А я сам поспею, где угодно, на моей легкой лодочке здравого смысла.

      Поэт. Ваша жизнерадостность заставляет меня задумываться…

      Шут (восторженно). О, да, я оптимист. Смело, положа руку на сердце, скажу вам и еще: я идеалист. Я патриот. Я участвую в культурном строительстве. Всякий, кто последует за мной, будет пользоваться равенством, довольством и здоровьем, ибо на знамени моем начертано: здравый смысл. Я и прогресс – одно.

      Поэт. Не поделитесь ли со мною вашим опытом?

      Шут. С радостью, господин. Охотно бросаю удочку, чтобы поговорить с вами.

      Поэт. Но кто же вы такой? Чтобы довериться вам, я должен узнать вас ближе.

      Шут. Умалчивая по скромности, что я – самый нужный человек в городе, могу отрекомендоваться аллегорически: я – благоразумнейший из участников нашего диалога, и потому чувствую свою ответственность перед читателем. Если вы будете удлинять беседу праздными раздумьями, – гнев читателей падет на меня: вы – первый любовник, который всегда выходит сух из воды, а я – простой прихлебатель и дорожу своим временем и спиной.

      Поэт (в раздумьи). Этот человек говорит неспроста. Его грубая народная мудрость легко ложится на мою тоскующую душу.

      Шут. Решайтесь же поскорее, господин. А то, скучно читать ваши мысли.

      Поэт. Вы правы, друг. От ваших слов веет здоровьем. Но почему вы заговорили о читателях?

      Шут. Я, господин, просто говорю, что пора оставить лишние разговоры и перейти к делу. По некоторым признакам я вижу, что сам сочинитель нашего разговора большой путаник. Без меня дело не обойдется – здравый смысл всегда придет на помощь авторской фантазии.

      Поэт. Окончательно ничего не понимаю. Но знаю, что корни народной мудрости – темны и узловаты. Вы возбуждаете во мне доверие. Будьте поверенным моей души. Знаете ли вы, кто я?

      Шут. Отлично знаю. Вы – поэт, тоскующий в окружающей пошлости. Жалобы свои вы изливаете в стихах, хотя и прекрасных, но непонятных, так как дух ваш, вероятно, принадлежит иным поколениям.

      Поэт. Клянусь, это так!

      Шут. Сверх того, вы еще – прекрасный юноша, страстно влюбленный в не менее прекрасную даму.

      Поэт. Ни слова больше! Вы – сердцеведец! Скажите мне прежде всего, как мне вести себя с прекрасной дамой?

      Шут. Советую вам прежде всего посвятить ей одно из ваших стихотворений. Или, еще лучше, – целый том.

      Поэт. О, это уже давно сделано!

      Шут. В таком случае, вам следует проводить с нею часы над морем, намекая, что ваша любовь так же широка, как оно.