Домработница царя Давида. Ирина Волчок
Читать онлайн книгу.
постояла в прихожей под дверью, напряжённо прислушиваясь к неторопливым шагам Вадика – он всегда ходил неторопливо, даже вниз по лестнице не бегал, – потом метнулась к окну, увидела, как он вышел из подъезда, посмотрел на часы, постоял, подумал, опять посмотрел на часы, повернулся и пошел направо, наверное, к троллейбусной остановке. На всякий случай она ещё немножко подождала, выглядывая в окно, – вдруг вернётся? Вдруг что-нибудь нужное забыл? Он всё время забывал что-нибудь нужное, возвращался и, не входя в квартиру, ждал, когда Аня это нужное найдёт и вынесет ему на лестничную площадку. Потому что возвращаться – плохая примета, а если он не переступил порог квартиры – можно считать, что и не возвращался… Наверное, сегодня ничего нужного Вадик не забыл. Молодец.
Аня отвернулась от окна, немножко поразмышляла, не выпить ли чаю, но решила, что потом успеет. Чуть-чуть отдохнет – а потом…
Она шагнула к своей раскладушке, села на неё и заплакала. Наверное, от облегчения. Было такое чувство, будто она почти уже утонула, а потом вдруг каким-то чудом вынырнула и глотнула воздуха. Ещё не отдышалась, ещё до берега чёрт знает сколько плыть, и не известно, хватит ли у неё сил, чтобы доплыть до того берега, и берег-то совершенно незнакомый, может быть, это вовсе и не твердая земля, а болото с пиявками… Ничего, это всё ничего, потом разберёмся. А сейчас пока можно подышать кислородом облегчения и надежды, собраться с силами и заняться делом.
Собраться с силами удалось быстро. Уже через несколько минут она вдруг заметила, что не так плачет, как улыбается. То есть, слёзы-то ещё текли, но так, по инерции. А улыбалась она вполне осознанно. Осознавала, что прямо завтра уйдёт отсюда навсегда, – и улыбалась от радости. И даже несколько раз хихикнула, вспоминая свои планы ночевать в типографии или вообще в парке на скамейке. Вот до чего развеселилась… Пора заняться делами.
Самое важное дело – это собрать всё, что нельзя оставлять здесь ни в коем случае. Может быть, ей не удастся сюда вернуться, чтобы забрать свои вещи. Тряпки – это ладно, это полбеды. А все документы, мамины фотографии, незаконченную работу и сберкнижку надо надёжно упаковать и унести с собой сразу. Кажется, Вадик понял, что она уходит от него, – и принял это спокойно. Но никто не знает, что он будет думать завтра. И он наверняка этого не знает. Сто раз уже так бывало: вечером он говорил одно, а утром – другое, прямо противоположное. И очень сердился, если она напоминала ему о вечернем решении. Или отмахивался: «Не твоё дело. Я передумал». Если был в хорошем настроении, говорил: «Я хозяин своего слова. Хочу – дам, хочу – назад заберу». Это он так шутил. Очень может случиться так, что завтра он сочтёт себя оскорблённым любым из её слов, сказанных сегодня. И не просто оскорблённым, а бессердечно брошенным. То есть жестокосердно. А если ещё вспомнит, что никакого источника доходов, кроме зарплаты жены, у него сейчас нет, – то сочтёт себя ещё и обворованным. Жестокосердно. Ограбленным в ту самую минуту, когда его серьёзный бизнес нуждается в постоянных вложениях капитала. А тут вон чего! Жестокосердно бросили, развелись,