Это было удивительное отшельничество. Тао Юаньмин все время где-то между, в промежутке, в межеумочном состоянии, однако устроился он в этой позиции не без удобства, пусть хоть ни денег, ни одежды приличной, крыша дома дырявая, а если неурожай, так и вовсе приходится просить подаяние. Но опять же это другое подаяние, нежели то, что просит буддийский монах или профессиональный нищий. Это вынужденный ход человека, который привык кормиться своим трудом, но тут случилась засуха… что поделаешь? Тем более что добрые люди не только еды дадут, они с Тао Юаньмином и вина выпьют. Поэт одновременно крестьянин и не-крестьянин, отшельник и не-отшельник, пьяница и не-пьяница (последнего халата за чашу не отдаст). Самое удивительное, что Тао Юаньмин не претендует на то, чтобы быть – или зваться – мудрецом. А ведь не за чем иным, кроме как за мудростью, обычно из «большого мира» не удаляются.

      Да, есть еще «внутренний покой» и «обретение себя»; если с первым Тао Юаньмин согласился бы наверняка, то вот второго просто бы не понял. «Я», которое следует заново обрести (или просто обрести), – изобретение западное, европейское. В Китае, особенно в Китае того времени, «я» рассматривалось как своего рода пересечение разных зависимостей и обязанностей, даже долга. С одной стороны, для конфуцианства «я» есть часть семьи и рода, которые есть, в свою очередь, часть всеобщего порядка вещей. Отдельно от всего этого человек не мог быть помыслен; соответственно, если уж представить себе тогдашнюю задачу обретения себя, то это, скорее, не удалиться от мира, а, наоборот, проникнуться миром, пропустить его родовые корни сквозь себя, осознать свое место в великой иерархии, в великом порядке вещей. Даосизм был до поры до времени противником и конкурентом конфуцианства, однако здесь он только дополняет нарисованную выше картину. Для даоса «обрести себя», если бы он, конечно, согласился принять к рассуждению столь комическую формулировку, – значит определить свой путь в отношении Великого Пути, Дао. То есть не отдельно, а как часть его, как следование ему. Для этого действительно следовало удалиться от мира, но удалиться именно в пустынь, в полное одиночество, прерываемое лишь визитами учеников и просящих совета. Даосский отшельник – рыболов, который годами в одиночестве удит рыбу мудрости. Тао Юаньмин ничего подобного не делает. Его вариант срединный, даже отчасти в смысле буддийского «срединного пути». Буддизм в то время уже распространялся